Повести и рассказы - Джо Хилл

Ну вот, с некоторым даже мрачным удовольствием подумал он, дождался. Этот… демонстрант.

Сондерс не оглянулся, чтобы убедиться в собственной правоте. Некоторое время спустя он все-таки покосился через проход и увидел в оконном стекле тусклое расплывчатое отражение: высокий парень с острыми ушами немецкой овчарки. Сондерс отвел взгляд и снова уткнулся в газету, делая вид, что увлечен чтением. Если кто-то вырядился подобным образом, он просто мечтает, чтобы его заметили, и надеется на реакцию. Сондерс не имел желания этому потакать.

Новый пассажир первого класса шел по проходу, часто и напряженно дыша — ничего странного, если у тебя на лице резиновая маска. В последний момент до Сондерса дошло: зря он занял место не в проходе, а у окна. Сиденье слева осталось пустым — своего рода приглашение. Он подумал, не пересесть ли к проходу. Однако нет, сейчас слишком поздно, и демонстрант сочтет это подтверждением испуга. Перебьется. И Сондерс не двинулся с места.

И, естественно, демонстрант занял пустое кресло рядом, усевшись с тяжелым выдохом удовлетворения. Сондерс велел себе не смотреть, но все же боковым зрением замечал кое-какие подробности: маску волка, закрывавшую всю голову, меховые перчатки и пушистый хвост, который явно управлялся скрытой проволокой, настолько естественно он сдвинулся набок, когда новый попутчик сел. Сондерс едва заметно выдохнул через стиснутые зубы и поймал себя на том, что ухмыляется. Так он реагировал, когда предстояла схватка, — и знал это за собой. Первая жена утверждала, что он похож на Джека Николсона с топором — в том фильме ужасов. Она тоже звала Сондерса Дровосеком — поначалу робко и нежно, потом со злобой и презрением.

Новый пассажир повозился, устраиваясь удобнее, и волосатая перчатка мазнула руку Сондерса. Этого простого прикосновения хватило, чтобы Сондерс впал в привычное бешенство. Он отогнул уголок газеты и уже открыл рот: сказать чертову клоуну, чтобы держал свои грабли подальше, — как вдруг дыхание у него перехватило. Легкие сжались. Он смотрел. Он смотрел изо всех сил и не мог найти смысла в том, на что смотрит. Он изо всех сил заставлял себя увидеть того самого демонстранта в резиновой маске волка и темном плаще. Он настойчиво уверял себя, что видит именно это, и несколько отчаянных секунд пытался соотнести ожидаемое и совершенно невозможную реальность, которая била в глаза. Однако никакого демонстранта здесь не было. Больше всего на свете Сондерс желал, чтобы это оказался демонстрант.

В кресле рядом с ним сидел волк.

А если и нет, то сидящее в соседнем кресле существо куда больше походило на волка, нежели на человека. Почти человеческое тело с выпуклой грудной клеткой, снизу резко обрубленной и переходящей в узкую талию и потом впалый живот. Однако вместо рук у существа были лапы, поросшие серой шерстью. В лапах оно держало экземпляр «Файнэншл таймс», и когда переворачивало страницу, по бумаге громко скребли желтые изогнутые когти. Длинная поджарая морда заканчивалась черным мокрым носом. Волк практически уткнулся этим носом в газету. Над нижней губой вылезли потемневшие клыки. Уши — чуткие, покрытые шерстью — гордо торчали вверх; между ними ютилась кепка. Одно из этих ушей вытянулось в сторону Сондерса, словно спутниковая тарелка, вращающаяся в поисках сигнала.

Сондерс вцепился в свою газету. Это единственное, что пришло ему в голову.

Волка по-прежнему загораживала бумага, однако он склонился к соседу и произнес рокочущим басом:

— Надеюсь, обед будут развозить. Я бы не отказался от куска-другого мяса. Хотя, конечно, на этом маршруте они требуют сумасшедшие деньги за тарелку дрянного собачьего корма. Не моргнув глазом.

У него было такое же зловонное дыхание, как у пса. Сондерс весь облился потом, жарким, странным, отвратительным потом, совсем непохожим на ту легкую испарину, которая выступала на коже после занятий на беговом тренажере. Этот пот был желтым, химическим, едким, — он обжег даже брови, он стекал по бокам.

Волчья морда собралась складками; зверь сморщил черные губы и показал два ряда кинжально изогнутых зубов. Зевнул, и неожиданно яркий красный язык вывалился из пасти, — и если до сих пор у Сондерса еще и оставались какие-либо сомнения, то сейчас их не осталось — совсем. В следующий момент он удержал самообладание, выиграв отчаянную, тяжкую борьбу. Нельзя показывать ни малейших признаков страха! Это как с желанием чихнуть. Иногда получается удержаться, иногда нет. Сондерс удержался.

— Вы американец? — спросил волк.

Не отвечай! Не говори с ним!

Сондерс даже не узнал свой собственный внутренний голос, — так панически, так пронзительно тот звучал. И все-таки он ответил, и голос его не выдал, он был таким же ровным и суховатым. Он даже услышал собственный смешок.

— Да. Точно. Простите, можно вас побеспокоить? Мне надо в уборную.

Говоря это, он уже наполовину привстал. Напротив их с волком кресел располагался заляпанный пластиковый столик, и места, чтобы просто встать и выйти, не было.

— Разумеется, — сказал волк.

Точнее, он сказал «р-разумеется», с некоторым даже ливерпульским акцентом, как-то машинально отметил Сондерс. Болельщики Ливерпуля, «красные». Они называют себя «красные». Почему он раньше не вспоминал Красную Шапочку? И ее бабушку, которую сожрал дикий волк?

Бизнесволк изогнулся и пропустил Сондерса.

Сондерс протиснулся мимо него к проходу, оставив на сиденье портфель и восьмисотдолларовое пальто. Он хотел избежать всяческого контакта с существом, что, конечно, оказалось невозможно, и они таки задели друг друга коленями. И всем, что ниже.

Реакция Сондерса совершенно от него не зависела. На уроке биологии в шестом классе они проводили эксперимент на внутренностях мертвой лягушки, касаясь нервов пинцетом и наблюдая, как дергается лапа. Вот и сейчас словно сталь надавила прямо на нервные окончания. Страшно. Сондерс совладал с голосом, но не с телом. Он не сомневался, что сейчас его собственная атавистическая реакция наложится на чужую, и волк в деловом костюме ощутит волну страха, дернется Сондерсу навстречу, сграбастает когтями за пояс, нанесет удар… вот оскаленная морда вгрызается в незащищенный живот, выедая нутро будто из хеллоуинской тыквы.

Однако волк в деловом костюме лишь низко рыкнул и еще больше изогнулся, чтобы выпустить Сондерса.

Сондерс выпал в проход. Повернул влево и пошел — пошел, не побежал! — по вагону назад. Первая часть плана заключалась в поиске людей. А вторая — вторую он пока не разработал. Он смотрел прямо перед собой и следил за дыханием, в точности как его учили в Кашмире — как давно это было, сколько всего он испытал с тех пор! Медленный вдох сквозь полуоткрытые губы. Резкий