Обещание Серебряной Крови - Джеймс Логан

— Я не разрешал вам садиться, — резко сказал Лукан, раздраженный тем, что его застали врасплох.

— А я и не просил разрешения, — ответил незнакомец, и на его губах появилось слабое подобие улыбки. Такие слова, произнесенные кем-то другим, в другой манере, могли бы заставить Лукана приготовиться к неприятностям. Однако в голосе мужчины не было и намека на угрозу, только легкая насмешка. В его фигуре также не было ничего пугающего; он был гибкого телосложения и ниже Лукана. Несмотря на это, в его взгляде была тяжесть, которая заставляла Лукана действовать осторожно.

— Вам что-то нужно? — спросил Лукан.

— Я мог бы задать вам тот же вопрос. — Мужчина потянулся через стол и сорвал цветок сумеречной розы с пустого бокала Лукана.

— А-а... — Лукан огляделся по сторонам и наклонился ближе. — Значит, вы человек Писца?

— Я сам себе хозяин. Но, да, я имею честь служить у женщины, которую вы знаете как Писца. Меня зовут Джуро.

Лукан указал на цветок:

— Это была ваша идея?

— Сумеречная роза — замечательное растение, — ответил Джуро, вертя цветок между двумя пальцами. — Его лепестки остаются закрытыми в течение дня, что придает ему сухой, сморщенный вид. И все же, когда сгущаются сумерки... — Он сжал свободную руку в кулак, а затем растопырил пальцы, изображая раскрывающийся цветок. — Видимость смерти оказывается иллюзией, обманом. — Он опустил цветок. — Совсем как подделка.

— Да, я понимаю. Очень символично. — Лукан поднял свой стакан и допил остатки джина. — Возможно, в следующий раз вы сможете обойтись без этой ерунды плащ-и-кинжал и использовать что-нибудь менее бросающееся в глаза. Просить о чем-то подобном — все равно что ударить по яйцам.

— Символы важны, — ответил мужчина, снова с легкой улыбкой. — Они рассказывают миру, к чему мы стремимся, во что мы верим.

— Как обман.

— И красота. Потому что самые изысканные подделки так же прекрасны, как и любое произведение искусства.

— Да, хорошо... Мне нужна убедительная подделка. А не произведение искусства.

— Работы, которые создает моя хозяйка, — это одно и то же.

— Тогда, возможно, мы могли бы заняться делом.

— Возможно. — Мужчина слегка пожал плечами. — Это зависит от того, ищете ли вы что-то, достойное ее времени и таланта, и достаточно ли сильно вы этого хотите. — Он спрятал цветок в карман и откинулся на спинку стула, сложив руки на столе. — Итак, скажите мне, кто вы? И почему вы обращаетесь за помощью к моей госпоже?

— Это мое личное дело.

— Нет, если вы хотите продолжать, — сказал Джуро, и в его голосе мягкость смешалась со сталью. — Я буду говорить четко, чтобы мы понимали друг друга. Моя госпожа — лучший подделыватель документов в Старой империи, и, если вы хотите воспользоваться ее услугами, вы скажете мне, кто вы, чего хотите и почему вы этого хотите. Ничего не упуская. — Его янтарные глаза сузились. — Самое главное, не лгите. Я узнаю, если вы это сделаете.

Кровь Леди. Раскрывая свое настоящее имя члену Сородичей, он рисковал привлечь внимание убийцы своего отца, если тот вращался в тех же кругах. Раскрывать свои намерения было еще опаснее — достаточно было шепнуть на ухо констеблю, и его тут же заковали бы в кандалы. И все же, какой у меня выбор?

— То, что вы мне расскажете, останется конфиденциальным, — сказал Джуро, почувствовав нежелание Лукана. — Дальше моих уст и ушей моей госпожи это не пойдет. Даю вам слово.

И слово незнакомца стоит меньше, чем пыль.

— Ладно, — вздохнул Лукан. — Но, по крайней мере, вы можете мне помочь, купив мне еще выпивки.

Ему потребовалось четверть часа, чтобы рассказать свою историю, подкрепленную еще одним стаканом джина, который помог развязать ему язык, хотя и не до такой степени, чтобы он рассказал все. Джуро слушал молча, с бесстрастным выражением лица.

— Как любопытно, — сказал он, когда Лукан закончил. — Приношу свои соболезнования в связи с вашей потерей.

— Да, спасибо. Так вы не собираетесь сказать мне, что я сумасшедший, раз хочу попасть в Эбеновую Длань?

— Не мне решать и обсуждать.

— Но вы так думаете.

— Да.

— Что ж, вероятно, вы правы. — Объяснение своих намерений Джуро только помогло Лукану осознать, насколько это было глупо. Обасса был прав. Все это закончится тем, что я окажусь в цепях. — Знаете что, — сказал он, поднимаясь на ноги, — давайте просто забудем об этом.

— Если это поможет, — сказал Джуро, наклоняясь вперед, — я думаю, моя госпожа очень хотела бы поговорить с вами.

Лукан нахмурился:

— Правда?

— Да. Но сначала вы должны завоевать ее доверие. Вы должен доказать, что вам действительно нужна ее помощь.

— Ах, конечно. Это ваше испытание. — Лукан допил остатки джина и принял решение, покатав жидкость на языке. Он сглотнул. — Я так понимаю, это что-то вроде игры?

Джуро встал, на его губах снова появилась слабая улыбка:

— Следуйте за мной, Лукан.

Глава

9

ПИРАМИДА

Лукан последовал за Джуро через арки и дальше по центральному проходу, проходившему между двумя купальнями. Игроки ликовали и ругались за столами, крупье с каменными лицами сдавали карты и крутили колеса удачи, а охранники стояли, прислонившись к колоннам, высматривая малейшие признаки неприятностей. Любое желание Лукана сыграть несколько партий теперь сменилось грызущим беспокойством о том, какое испытание ждет его впереди, — чувство, которое усилилось, когда Джуро повел его к двери, вделанной в дальнюю стену.

У двери стоял стражница, наблюдая, как они приближаются. Джуро что-то показал ей — Лукан заметил серебристую вспышку в свете фонаря, — и она почтительно кивнула, повернулась и толкнула дверь, прежде чем отойти в сторону.

— Куда мы идем? — спросил Лукан, следуя за Джуро по тускло освещенному коридору; все звуки стихли, когда охранница закрыла за ними дверь.

— Терпение, Лукан, — ответил Джуро, шедший впереди. — Скоро все узнаете.

Было ли в его голосе веселье? Лукан пожалел, что у него нет кинжала в сапоге — или, что еще лучше, меча и кортика. Я иду за человеком, которого совсем не знаю, в темноту. Отличная работа, Гардова. Коридор поворачивал направо, свет свечей и разговоры проникали через дверной проем впереди. Он последовал за Джуро в круглую комнату, которая все еще сохраняла часть своего былого великолепия — стены украшали выцветшие фрески с полуобнаженными мужчинами и женщинами, а