Шокирующие странствия 3: хэллоуинская антология сплаттерпанка и экстремального хоррора - Чисто Хили

Бобби поднял глаза на здоровяка.

- Они нашли его останки?

- Да. Это один из немногих случаев, когда, на моей памяти, Тыква-Великан что-то оставил после себя, - сказал Джерри, потирая подбородок.

- Не забудь Стаббса. Помнишь тот бардак? - спросил Сэнфорд.

Из четырех заключенных Сэнфорд и Джерри пробыли там дольше всех, оба - старожилы, отбывавшие длительные сроки. Только Сэнфорд надеялся, что когда-нибудь это закончится.

- Нас двоих заставили убирать камеру после того, как все практически взбунтовались. Это был мой первый Хэллоуин здесь.

- О, черт, как же я мог забыть? Да, вот так бардак. Швабры ни хрена не помогли, только все испортили, сделав еще хуже, - сказал Джерри.

В камере воцарилась тишина. Трое мужчин сидели в этом месте, предаваясь неприятным воспоминаниям о прошедшем Хэллоуине. Бобби был рад, что они наконец-то заткнулись. У него разболелась голова, когда они говорили об этом снова и снова.

В конце концов, мимо прошел один из охранников.

- Отбой через пять минут, - сказал здоровяк с дубинкой, проходя мимо.

Шариф поднял глаза, когда мужчина направился к следующей камере. У него возникло нехорошее предчувствие. Ему это не понравилось. Все казалось неправильным. Отчасти он был рад выключению света. Но от предвкушения он чувствовал себя паршиво. Как только ночь закончится, он сможет жить дальше и забыть о Тыкве-Великане еще на год.

Сэнфорд забрался на свою верхнюю койку над Бобби. Джерри в другом конце камеры сделал то же самое, забравшись на свою койку поверх Шарифа. Никто не произнес ни слова, пока они вчетвером лежали, ожидая, когда закончится вечер и начнется ночь. Затем с громким щелчком разомкнулись контакторы, и тюрьма погрузилась во тьму.

* * *

Шариф открыл глаза. Он не знал, как долго проспал, но в камере по-прежнему было темно. Так что, вероятно, была середина ночи. Он не пошевелил ни единым мускулом, пока лежал и прислушивался. Кто-то ходил по камере. Он услышал, как ему показалось, шорох одежды... может быть? Звук был необычным и не имел для него смысла. Но его мозг вызвал в воображении образы того, что уловили его уши. Был и другой звук. На этот раз он был влажным. Это напомнило ему о том, как он плавал и плескался в ручьях со своими друзьями, когда был ребенком.

Он боялся того, что означали эти звуки. В конце концов, это был Хэллоуин. Но Бобби не объяснили, что Тыква-Великан приходил к самым отвратительным мужчинам, тем, кто творит гадости с детьми и женщинами, - тем, кто действительно заслуживает того, чтобы гнить в Aду. Но звуки раздавались в их камере, верно? Шарифу казалось, что они совсем рядом; он ожидал, что в любой момент на него плеснут водой. Только он ожидал, что она будет теплой и липкой, как кровь.

Низкий рокочущий звук навел Шарифа на мысль о встревоженной собаке, предупреждающей человека, что, если тот не отойдет, она нападет. Эти звуки начинали сводить Шарифа с ума. Затем чья-то рука зажала ему рот, и Шариф чуть не выпрыгнул из собственной кожи.

- Тихо, - прошептал Джерри ему на ухо.

Шариф шарил глазами по темноте, но не мог разглядеть здоровяка.

- С нами что-то есть, - прошептал Джерри.

Шарифу хотелось сказать:

Ни хрена себе, Шерлок!

Но рука Джерри, словно тисками, была зажата у него на губах. Она была потной и странно пахла. Шариф почувствовал облегчение, когда рука наконец соскользнула с его губ. Не задумываясь, он облизал губы и почувствовал что-то кислое.

Кровать прогнулась, когда Джерри всем телом прижался к телу Шарифа. Они сидели в тишине, прислушиваясь к звукам. Шариф беспокоился о мужчине, который шептал ему на ухо, и о том, что пружины на кровати скрипели слишком громко.

Другого объяснения происходящему не было. Тыква-Великан была в их камере, и он... делал все, что мог, с людьми, за которыми пришел. Итак, за кем он пришел?

- Это Бобби, - сказал Джерри тихим, едва слышным голосом, словно читая мысли Шарифа.

Хотя, по правде говоря, было нетрудно представить, о чем они оба думали. Это было не столько о чтении мыслей Шарифа, сколько о том, что Джерри высказывал свои мысли вслух.

- Что... - начал Шариф. Во рту у него пересохло, и он поморщился от громкости собственного голоса. - Что нам делать?

Матрас под ним зашевелился, и Шарифу показалось, что Джерри ерзает на кровати, глядя на него сверху вниз. Он ждал. Единственными звуками в камере были чавканье, плеск чего-то мокрого и капающая вода. Но Джерри ничего не сказал. Что он мог сказать? Других вариантов не было. Все, что они могли делать, это сидеть и ждать в темноте, пока звуки не проникнут в их мозг, звуки, которые они будут вспоминать каждый раз, когда закроют глаза в надежде заснуть. Навсегда.

Джерри наконец заговорил, словно все еще читая мысли Шарифа.

- Я не выношу этих звуков, - прошептал он. - То, о чем я думаю, сводит меня с ума. Я не выношу неизвестности.

Шариф повернул голову вверх, к большому мужчине. Ему не понравилось, как Джерри разговаривал. Затем он почувствовал, как Джерри поднялся с матраса, и впервые с тех пор, как он проснулся, Шариф пошевелился, повернулся и потянулся к своему сокамернику.

- Подожди, - прошипел он.

Больше он ничего не сказал. Звуки в комнате изменились? Был ли Тыква-Великан по-прежнему занят Бобби, или он услышал их и теперь обратит на них свое внимание?

Внезапно Шариф осознал, что в камере невероятно жарко. Пот выступил у него на лбу и закапал с носа. Ему вдруг захотелось в туалет. Его мочевой пузырь казался большим и наполненным. Положив руку на край кровати, он намеревался приподняться, когда почувствовал, как что-то прижалось к его пальцам. Он на мгновение замер, прежде чем понял, что это Джерри. Шарифу стало интересно, что делает этот здоровяк. Он высвободил руку из-под кровати, зажатой между ногой Шарифа.

- Прости, - сказал Джерри.

У Шарифа не было возможности среагировать. Он услышал звук, который ни с чем нельзя было спутать. Затем над его головой вспыхнул яркий свет. Он закрыл глаза и поднял руку, чтобы заслониться от внезапно вспыхнувшего пламени. Даже это слабое мерцание ослепляло после пребывания в полной темноте.

Шариф отвернулся от пламени и открыл глаза. Он увидел Сэнфорда, сидящего на