Вселенная Г. Ф. Лавкрафта. Свободные продолжения - Джеймс Амбуэлл

тускло освещённой комнате, единственным источником света здесь служила маленькая масляная лампа, стоявшая на полу в углу. Удобств никаких не имелось, если не считать потёртой шкуры яка под ним, которая едва смягчала голый каменный пол. На мгновение Харкер испугался, решив, что его отправили в какую-то уже забытую темницу, предназначенную для глупцов, нарушающих целомудренное уединение этого места. Затем он понял, что здешние жители, наверняка, являлись монашеским братством аскетов, и что они, без сомнения, выделили ему помещение не более спартанское, чем их собственное. Он решил попытаться выразить свою благодарность за их грубое гостеприимство при условии, что он вообще сможет увидеть кого-нибудь из хозяев.

9

Должно быть, прошло несколько дней. Абсолютная тишина, а также отсутствие какого-либо намёка на солнечный свет, не позволяли миссионеру следить за течением времени. Порой, когда он просыпался после долгого или короткого сна, его ожидала скудная порция пищи, которую он с благодарностью поглощал.

И вот однажды, месяца два или три спустя, он проснулся и обнаружил, что находится не в своей обычной келье, а в центре круга молчаливых сидящих фигур в большом зале для собраний. Единственным источником света здесь служили масляные лампы. Ни одну из фигур Харкер не видел отчётливо. Странно было наблюдать фигуру в мантии, которая, казалось, сидела или полулежала, а затем начала двигаться вбок, не поднимаясь. Она совершала мало движений, и очертания её тела были в основном скрыты щедрыми складками драпировочной ткани, но у Харкера возникло подозрение, что случайные движения руки или кисти предполагают их неправильное анатомическое строение.

Время от времени вокруг миссионера происходил тихий обмен незнакомыми словами, хотя иногда он сомневался в том, что слышит осмысленные диалоги, они скорее походили на гипнотическое жужжание насекомых вдали. Кольцо людей Ленга сидело так в течение нескольких часов, очевидно, выполняя какое-то духовное упражнение.

Оглядевшись по сторонам и увидев то немногое, что открывал мягкий туманный свет, Харкер был озадачен, заметив нечто похожее на тёмный помост в конце низкого, но обширного зала. На вершине этого сооружения, которое, казалось, незаметно сливалось с выступающими из естественного каменного пола сталагмитами, раскинулась движущаяся груда живой материи. Харкер попытался сосредоточиться на этой фигуре, надеясь, что, когда глаза привыкнут к темноте, он сможет рассмотреть её более отчетливо.

Внезапно он ощутил слабое шуршание, которое только что достигло порога его слуха, хотя и очень постепенно увеличивало свою громкость. Монахи начали петь. Освещение стало чуть ярче, хотя Харкер не заметил, чтобы кто-то подливал масла в огонь или как-то иначе регулировал освещение.

По крайней мере, теперь можно было лучше разглядеть фигуру на троне. И всё же голова у Харкера слегка заболела от безуспешных попыток дать какое-то знакомое толкование тому, что видели его глаза, поскольку фигура, закутанная в пышные слои жёлтого шёлка, казалась аморфной. Он раз или два видел людей с заболеваниями щитовидной железы, которые делали их опасно растолстевшими, женщин, с чьих конечностей свисали мешки избыточной плоти. В этих случаях условные очертания человеческого тела были затемнены, как древние ископаемые, погружённые в грязь. Но это сравнение лишь намекало на появление перед ним существа в капюшоне. Три больших, похожих на колокола воронки из лимонно-жёлтого шелка скрывали толстые и короткие выступы, вероятно, голову и две руки, хотя никакой плоти не было видно. Происходили странные… движения. Харкер поймал себя на том, что ему хочется, чтобы тень по-прежнему пряталась в складках массивной сутаны.

Пение прекратилось так же быстро, как и началось. Теперь Харкер чувствовал, что невидимые лица ждут от него каких-то слов. Рано или поздно ему придётся заговорить, иначе зачем он вообще пришёл к этим странным язычникам? Поэтому он встал и заговорил, зная, что ни в коем случае его слушатели не могут знать его языка, но доверяя обещанию из Писания, что Святой Дух наполнит уста того, кто будет проповедовать Евангелие.

— Друзья мои, вы, чья жизнь, как и моя, посвящена духовным вещам; я проделал долгий путь, чтобы принести вам радостные вести. Ибо к вам сегодня пришёл Спаситель, который есть Хр…

— Та твам аси, — ответил голос, словно подчёркивая слова Харкера. Из семинарских занятий по сравнительному религиоведению он знал смысл этой фразы. Это была знаменитая цитата из индуистских Упанишад. Она означала «то, что ты есть», и относилась к тождеству отдельного человека с божественным Брахманом. Один из присутствующих хотел опровергнуть его проповедь с помощью другого Евангелия? Или дух дал им понять его английскую речь, подобно тому, как Бог перевёл слова для толпы в Пятидесятницу, так что каждый услышал Евангелие на своём родном языке? Понимают ли они его? Если да, то в чём смысл индуистской формулы?

Не успел Харкер задать себе эти вопросы, как почувствовал духовный прилив, какого не испытывал с той первой ночи в храме. Его язык и голосовые связки больше не принадлежали ему, ибо он поддался порыву Духа: он подавил свою сознательную волю и произнес глоссолалические слоги: «Пнглуи нгаб Ктулху фхтагн!»

Через мгновение все фигуры, сидевшие вокруг Харкера, поклонились и простёрлись перед ним, по крайней мере, он так думал. Учитывая запутанные формы тела и движения, он не мог быть уверен в том, что они делали, но это больше походило на почитание, чем на что-либо ещё. Он являлся всего лишь рупором своего Бога, не более чем посланником, передающим запечатанное сообщение. Он не должен был знать, какие слова содержались в нём. Но он думал и надеялся, что каким-то образом предсказал радостную весть о спасении и что его слушатели оказались ранены в самое сердце, как слушатели Симона Петра в Пятидесятницу. Скоро он поймёт, что все не так просто, но что бы он ни говорил тем монахам, его речь, несомненно, встретили с одобрением, и отныне их отношение к миссионеру стало очень позитивным и даже благоговейным.

Преподобный Харкер совершил своё апостольское путешествие в далёкий Ленг, чтобы водрузить знамя Евангелия там, где оно никогда прежде не поднималось. Он пришёл, чтобы учить, и все же отныне он оказался в роли ученика. Его таинственные хозяева ясно дали это понять, снабдив Харкера свитками и рукописями в большом количестве.

Он, как я уже говорил, уже усвоил кое-какие центрально-азиатские языки, необходимые для того, чтобы найти дорогу в отдалённые районы, но это оказалось скудной основой для того, чтобы пробираться через длинные и толстые тома метафизики и йогических дисциплин. Раз или два монахам Ленга удавалось заручиться временными услугами непальских или китайских чужаков, которые могли бы способствовать прогрессу миссионера в обучении, но всё это было бессистемно.