Проклятие Матери гор - Ростислав

Грогар остановился, пнул мелкий камешек и серьезно сказал:

– Но я не могу иначе. Иду на самоубийство? Что ж, пусть так. Но если я не сделаю этого, то никогда себя не прощу. И чувство вины – если рассматривать сей вопрос немного шире – испортит жизнь мне, моим близким и – кто знает? – вероятно, даже моим детям. Я, если можно так сказать, превращусь в Густава или же Джотто.

Грогар прошел несколько минут в молчании, напряженно раздумывая.

– При всем при этом, – произнес он, – зачем-то ведь понадобилась колдуну девчонка? Я так понимаю, если ему что-то понадобилось, значит, он думал об этом, а ежели думал, то он, вне всякого сомнения, живое существо. Это уже кое-что. Он мыслит как человек. Ведь мертвец – слуга ли он Безглазого, либо обласканный святыми отцами праведник – он и есть мертвец, и ему ничего не нужно. Так-так. Следовательно, всякое живое существо – имея в виду, мыслящее, как живое, – можно обмануть. Обвести вокруг пальца, найти слабое место. Это уж точно – он же не бог, чтобы не иметь уязвимых мест. Проявляя разумную осторожность, присматриваясь, работая головой, я, дай-то Пантеон, смогу разгадать его загадку. Что ж, шансы есть. Шансы всегда есть.

Придя к этим выводам, Грогар воспрял духом и зашагал бодрее. Он незаметно перетек из состояния удрученного в состояние, кое мудрецы громко именуют путем познания истины. Проще говоря, Грогар начал философствовать, и проблема, которую он счел за благо затронуть, была проблемой героизма и его восприятия человеком. И первое, к чему ярл пришел в результате разглагольствований – это мысль о болезни высшего общества.

– Высшее общество – знать, королевский двор – это несомненное зло в самом низостном своем проявлении, – претенциозно заявлял он, словно обращаясь к лесу, который отвечал ему равнодушным шелестом. – Толпа высокородных бездельников, праздношатающихся дворян, кичащихся собственным превосходством над всем и вся (а ведь и я в их числе!). Они только и делают, что самым гнуснейшим образом препарируют все человеческие ценности. Под жернова их неукротимых языков попадают очевидные вещи, вследствие чего они – очевидные вещи – кажутся уродливыми. Другое дело чернь! Они четко делят мир на две половинки – добро и зло. Поступок Райцигера из Бёльде – несомненное добро.

(Дворянин Райцигер в неравной схватке убил четырех гвардейцев, надругавшихся над его женой).

– Ха! Но если бы черни преподнесли сей подвиг в том виде, в каком его понимал этот сукин сын принц Дио, то они тут же, не задумавшись ни на секунду, объявили бы того посмешищем, злодеем, интриганом и проч.

(Принц Дио – высокообразованный циник с извращенной фантазией – усмотрел в поступке Райцигера – дворянина с незапятнанной репутацией – выражение его комплексов и страхов. Короче говоря, принц при всех вывалял беднягу в грязи.

– Нездоровая ревность, – говорил принц с учено-сочувствующим видом, – рождает неуверенность в собственных силах, способствует росту мнительности и страхов. Человек становится подозрительным, просто невыносимым, он отравляет жизнь близким. Иными словами, Райцигер (прошу прощения у милых дам) – без сомненья, совершенно бесполезный продукт, коим бедная его жена, изнывающая от похоти, никак не могла воспользоваться. Как говорится, суч… это самое… женщина не захочет… ха-ха-ха! Вы поняли меня, милейший Гастон? Что? Сомневаетесь? Тогда скажите-ка мне, есть ли у них дети? Ага! И я о том же. Также в пользу моей гипотезы о его мужеском бессилии говорит и то, как он прикончил тех незадачливых любовников Марии. Не на дуэли, господа, отнюдь не на дуэли, а исподтишка, в таверне! Райцигер попросту зарубил их во хмелю.

Далее Дио принялся, как он любил говорить, «вертеть сию несчастную душу в своих чутких руках»:

– По словам одного умного человека, женщина представляет собой закупоренный сосуд, где имеется вход для дурного дела, а выход открывается только по воле мужчины. И если такового нет, то сосуд может переполниться искомым дурным делом и в один прекрасный момент лопнуть. Неплохая мысль, не правда ли? Не зря же пророк Тун говорил: «Женщина есть диаволов сосуд»).

Самое хреновое – так это то, что Грогар находился там же и смеялся над речами Дио до колик в животе.

– Какой же я был негодяй, – покачал он головой. – Теперь и я в подобной же ситуации. Ну ничего. Мы еще посмотрим, кто кого.

Тем временем давно стемнело и, судя по звездам, было уже далеко за полночь. Грогар вошел в лес, на слух отыскал там ручей, напился ледяной воды, развел небольшой костерок, съел оставшийся кусок мяса, показавшийся ему необычайно вкусным лакомством, еще раз попил воды – и улегся спать на охапке мягких веток, подле уютно потрескивавшего огня.

28

Ночью ему приснился Дио. Принц, небрежно развалившись в кресле, перелистывал книжку. С десяток разряженных в пух и прах дам и кавалеров внимательно, подобострастно слушали его, не забывая в нужный момент охнуть, хихикнуть, похлопать в ладоши.

– Так-так-так, – протянул Дио. – Что тут у нас? «Приключения его светлости ярла Грогара Хтойрдика, знатнейшего и высокороднейшего князя, в долине Круг Смерти». Имеется и подзаголовок: «Подлинная история прославленного подвига бесстрашного рыцаря, сразившегося со злым колдуном, сиречь отродьем Тьмы, приспешником Безглазого и богохульником – да гореть ему в геенне огненной! – записанная Леогериусом Тарабар-Трантабальдским». А названьице, а названьице-то! Вот, господа, взял на себя труд прочесть сию поэму – увлекательнейшая вещь, скажу я вам! Хотите знать, о чем она?

Все дружно закивали и защебетали, точно стайка воробышков.

– Ну так я вам расскажу, – смилостивился принц. – Небезызвестный вам Грогар попал в эту самую долину случайно. По пьяни, знаете ли. Так бывает, причем исключительно с дураками. А вы знаете Грогара – дурак-человек. Так вот. По большей части в книженции какие-то маловразумительные вещи – монстры, предсказания, то-сё… и еще Матерь Гор – что она есть такое, я вообще не понял, что, кстати, могу сказать и обо всем сочинении.

Короче! Перейду прямо к концовке. Она, как вы можете догадаться, счастливая. Грогар победил злодея и освободил из заточения… кого бы вы думали? Ни за что не догадаетесь. Да бросьте вы, Руальд. Какую такую Маргариту де Флау из Монта-Блааса? Она-то каким боком