Голодный мир - Андрей Михайлович Подшибякин

Лифт всё спускался.

Он думал, что сил паниковать у него больше нет, но разум вдруг забился в нем, как загнанный зверек.

Снова кричал, бил ногами в стены, поскальзываясь на луже собственной мочи. Падал. Рыдал – громко, надрывно, с воем.

Потом понял, что из этого кошмарного лифта он никогда не выйдет.

Привалился спиной к стене.

Вдруг сломал внутренний запрет – и неожиданно для себя крикнул:

– Суки ебаные!

Как по сигналу, лифт издал трель и остановился. Двери открылись.

Антон замер. Ловушка?.. Очередная безумная психологическая пытка, в череду которых вдруг превратилась его жизнь?.. Спасение?..

Не помня себя, на четвереньках выскочил из пропахшей мочой металлической коробки, в которой провел, кажется, неделю.

(На самом деле лифт спускался восемь часов и двадцать три минуты.)

Огляделся.

Сигналы, отправляемые глазами мозгу, застревали на стадии интерпретации. Антон мельком подумал, что успел сойти в кошмарном лифте с ума – и теперь видит галлюцинации.

Помещение, в котором он оказался, больше всего напоминало лобби очень дорогой частной клиники: белые стены, дорогая мебель (не «JGJ», конечно, но вполне сопоставимого уровня), пустая стойка ресепшен.

В кармане зазвонил давно, казалось, умерший телефон.

Антон трясущимися руками достал трубку, посмотрел на экран: столбики, показывавшие уровень приема сигнала, были на нуле. На месте иконки wi-fi – пустота.

Он давно уже не мог удивляться и бояться – соответствующие функции сознания отключились где-то в середине спуска.

Нажал зеленый кружок. Включил громкую связь – почему-то сама мысль о том, чтобы прижать к уху трубку с этим голосом внутри, вызывала тошноту.

– Антон Владимирович, перед приемом вам необходимо будет пройти некоторые формальности. Душ, анализ крови, ЭКГ. Соответствующие устройства полностью автоматизированы. По завершении процедур вам будет предоставлен протеиновый коктейль.

Он зажмурился и молча замотал головой. Вдруг понял, что́ сильнее всего дернуло его в этом монологе. Выдавил из себя:

– Приемом?.. Каким приемом?

– Подтвердите, что поняли, Антон Владимирович, – сказал женский голос.

Его вопрос был проигнорирован.

– Да вы ебанулись там, что ли?! – плотину его вербальной гигиены прорвало. – Суки ебаные! Это что за… Что за хуйня происходит! Зовите своего начальника, старшего, блять, кто там у вас! Твари охуевшие!

Невидимая собеседница молча дослушала захлебывающуюся матерную тираду. Когда Антон выдохся и издавал только нечленораздельные злобные звуки, телефон сказал:

– Вас уже нет, Антон Владимирович. Ваши друзья и близкие никогда вас больше не увидят. Приступайте к предписанным процедурам.

Звонок оборвался – тишина наступила резко, без гудков.

В недрах тишины что-то щелкало. Сначала едва слышно. Потом громче, словно приближаясь.

Антон, содрогнувшись, отшвырнул телефон, как заползшего в ладонь огромного паука.

С едва слышным звуком вокруг открылись пронумерованные двери.

Душ. Машина для анализа крови. Аппарат ЭКГ. Крохотная кухня. Комната с единственным шкафчиком и скамейкой.

Может, это какое-то новое реалити-шоу, как корейская «Игра в кальмара»? Это бы всё объяснило. Да, сто процентов – наверняка его снимают десятки скрытых камер, а всю затею придумал Бибигон в погоне за рейтингами и новыми подписчиками стримингового сервиса.

(Бибигон не имел к происходящему никакого отношения, но десятки камер Антона действительно снимали. Некоторые делали это в инфракрасном спектре, другие – в рентгеновском диапазоне. Несколько камер снимали в форматах картинки, неразличимых человеческим зрением.)

Ладно, пусть получат свое реалити. Заебутся потом по судам ходить, пидорасы. Он свои права знает.

Мат получался у Антона легко и естественно – как всегда в нем был, но прятался до нужного момента.

Ворвался в душ. Долго демонстративно намывал все те части тела, которые ни в коем случае нельзя показывать ни на стриминговых, ни на эфирных каналах.

Вышел, вытерся, влез в больничного вида светло-зеленую одежду без опознавательных знаков и со споротым ярлыком на воротнике – ну точно, костюмеры для реалити стараются.

Заглянул в первую из медицинских комнат.

За своим здоровьем он следил очень (по мнению Вади, Богатова и других немногочисленных приятелей – слишком) пристально – и не был чужаком в дорогущих высокотехнологичных клиниках с аббревиатурой VIP в названиях, но оборудование этого странного подвала потрясло даже Антона. Полная автоматика, стерильность, уверенное жужжание механизмов.

Померил давление, сунув руку в соответствующий рукав. Довольно хмыкнул, увидев на экранчике результат – 130 на 80. Другого ожидали, суки?! А вот вам! Спокойствие, только спокойствие!

Чуть замешкался перед другим рукавом, явно предназначенным для забора крови: игл он опасался с детства, а тут еще вся эта ситуация… Вскинулся, осмотрелся в поисках камер.

– Этого и ждете, бляди ебаные?! Думали, испугаюсь?

Вонзил руку в жерло устройства, ощутил едва заметный укол, дождался зеленого огонька. Торжествующе посмотрел неопределенно-вверх, показал средний палец свободной рукой. Давайте, гондоны, вырезайте потом из эфира, чтобы от Росгоса в очередной раз по жопе не прилетело.

Выпил протеиновую бурду из алюминиевого термоса, стоявшего в мини-кухне. Оглушительно рыгнул. Подумал: а может, два пальца в рот – и заблевать им тут все декорации?..

Из приемной, в которую он вывалился из кошмарного лифта, донесся неожиданно будничный звук – кто-то двигал по полу кресло.

Передумавший блевать Антон отшвырнул термос и вылетел из кухни.

Споткнулся, еле удержавшись на ногах.

Глухих белых стен вокруг него больше не было.

Их место занимали панорамные окна с видом на ночную Москву с невозможного ракурса.

Зданий такой высоты в городе не было, а самолеты летали все-таки выше.

Забывший, как дышать, Антон вдруг разглядел далеко-далеко внизу характерную арку «Смоленского пассажа» и освещенный пентхаус ресторана «White Rabbit». Здание казалось крошечным, как собранным из детских кубиков.

В мозгу искрило и скрежетало.

Это как вообще?.. Лифт же… Вниз… Но, вроде, говорили про пентхаус…

Да стоп, наверное, опять какие-то высокотехнологичные LED-экраны, как в недавнем микроавтобусе. Тут-то вообще ничего сложного нет, исключительно вопрос бюджета.

Ночная Москва дернулась и пошла помехами.

Снова пришедший в себя Антон сморщился: говноделы, сигнал нормально настроить не смогли.

Сквозь помехи проступила настоящая Москва.

руины

Антон кричал.

уходящие за облака зиккураты из костей

И кричал.

вопящие звёзды в картонном небе

И кричал.

жертвоприношения на стадионах

Когда пропал голос, просто хрипел, упав на колени.

Экраны погасли.

Тот, кто вызвал Антона в пентхаус, встал из кресла.

Высокий, худой.

Очень старый.

Абсолютно голый.

Протянул руку ладонью вперед – не для пожатия, а как будто требуя что-то отдать.

Антон инстинктивно и как-то сразу понял, что́ от него хотят.

Вложил свою липкую, трясущуюся ладонь в ледяную руку хозяина пентхауса.

Увидел, как в нее впиваются тонкие, почти прозрачные зубы.

То, что секунду назад было Антоном, стало сущностью Vaughn發光的0029.

Прикрыло глаза,