Мэйв Флай - С. Дж. Лид

сегодня он одет в синий спортивный костюм. Он улыбается ей, и она улыбается в ответ. Интересно, мне это кажется или между ними что-то есть? Что-то... более чем профессиональное? Интригующе. Я откладываю эту информацию на потом. Сейчас во мне слишком много всего.

Девочка в платье моей героини замечает меня и останавливается передо мной. Она кружится в своем костюме и ждет, что я скажу или сделаю. В ее глазах есть искра. Маленькая девочка, которая может стать чем-то большим, кем-то, кто может оказаться... уникальным.

- Тебе идет это платье, - говорю я.

- Спасибо, - говорит она и пожимает маленьким плечиком. - Я знаю.

23

В тот вечер мы с Гидеоном сидим внизу, в "Гадюшникe"[15], и я воюю с желанием снова сделать то, что мы делали на льду, и с желанием не желать этого. У меня был еще один длинный день новых обязанностей по уходу за бабушкой: я вытирала ее губкой, мыла ее, как будто она недержащий ребенок. Мой мозг работает над тем, чтобы заглушить эти моменты крайнего насилия, осквернения, которое невозможно исправить. Но она еще жива. Я проверяю снова, и снова. Я не могу перестать проверять. Она все еще здесь, со мной.

Я бы с удовольствием пропустила ту часть, где нужно наесться, но Гидеон настоял на том, чтобы сначала пригласить меня выпить, и согласился поехать в мою часть города, так что я здесь. Мы здесь.

Он прислонился к банкетке у стены, зеленый и синий свет снова создает ощущение двух глаз разного цвета, которые, возможно, у него и есть, хотя я почему-то не уверена. Он одет в серо-голубое, и, пожалуй, я позволю себе признать, что его размеры и мускулы... они не лишены привлекательности. Это необычный и предсказуемый обмен мнениями, когда мы впервые остаемся наедине и полностью одеты, посткоитальное столкновение. Мы пытаемся примирить образы, которые у нас есть, и при этом очень мало знаем друг о друге. Ну, он знает обо мне очень мало. Но я полагаю, что мало кто знает.

- Ты так и не закончила эту историю, - говорит он.

- Какую историю? - спрашиваю я.

На стене висит единственный телевизор, на котором мелькают афиши и объявления о предстоящих концертах. Барменша встряхивает шейкер, ее глаза перебегают то на Гидеона, то на меня, то снова на клиентов. Она привлекательна. Возможно, мы поговорим с ней позже.

- Джек с Фонарем, - говорит он.

- О, - говорю я. Я и забыла. - Просто еще один человек, заключивший сделку с Дьяволом.

- Ты расскажешь мне? - спрашиваeт Гидеон.

Я отпиваю из бокала и готовлюсь сказать ему, что нам не о чем разговаривать, но тут по телевизору показывают новый постер, и мое сердце бьется раз, а затем и два. Там моя бабушка. В костюме мертвой девушки месяца; она распростерта, как искусственный труп, на "Мустанге". А над ее изображением - слова. Название группы и дата: 30 октября, "ГАДЮШНИК".

Группа использовала ее образ. Образ, который мне всегда нравился, который я всегда находила сексуальным, уморительным и прекрасным, его напускную безжизненность. Но теперь, после того, что я увидела, после того, что я сделала...

- Мэйв? Ты в порядке?

Я возвращаюсь в себя. Гидеон сидит рядом со мной. Экран переключается на другую афишу другой группы и на другое шоу. Гидеон рядом со мной. Он хочет историю.

- Да, в порядке, - говорю я. - Я расскажу. Но только не короткую.

- Даже лучше.

Он садится за пиво, и слова сами вытягиваются из меня, как будто я - докладчик, а не я, как будто мы находимся в каком-то месте, которое не является этим баром, но такое же темное. Промежуточное пространство. И все же тело моей бабушки задерживается перед моими глазами и за ними. Запечатленное, настойчивое.

- Скупой Джек был пьяницей, - говорю я. - И он был лжецом. И он был известен своим красноречием, с помощью которого он мог найти выход из любой ситуации.

Я закрываю глаза и погружаюсь в историю, погружаюсь до тех пор, пока не вижу только действующих лиц, только персонажей истории. Пока я не превращаюсь из Мэйв в безымянный, безликий, бестелесный голос, и только.

Однажды Дьявол услышал разговоры о Скупом Джеке и сам отправился к нему. Возможно, он завидовал, возможно, жаждал новой души для наказания. Возможно, он не поверил слухам, что такой человек, как Скупой Джек, может существовать в таком виде, в каком он якобы существует, в таком виде, который, возможно, даже соперничает с самим Дьяволом по своей злобе и коварству.

Джек, как обычно, пьяный, посреди ночи наткнулся на труп на дороге. Сначала он подумал, что это красивая, по счастливой случайности послушная и бессознательная женщина. Естественно, он приготовился оседлать ее, как делал это со многими такими же бессознательными женщинами во многие такие ночи. Но в один миг ее фигура преобразилась, и Джек оказался в объятиях самого Cатаны. В ужасе и с осознанием того, что это его последняя ночь на земле, он обратился к Дьяволу с мольбой исполнить его последнюю просьбу: в последний раз по-настоящему и ужасно напиться.

Дьявол был готов отклонить любую просьбу, как это делают все в конце концов, но он не мог найти в себе силы отказать человеку в выпивке. И они пошли в местный паб; Джек и Дьявол сидели и пили. Дьявол тоже пил, и, несмотря на себя, обнаружил, что ему нравится этот пресловутый Джек. Возможно, они были в некотором роде родственными душами, хотя и родились в двух разных мирах. Эта симпатия никак не могла изменить судьбу Джека, но, возможно, Дьяволу было бы особенно приятно мучить именно эту душу, чтобы провести с ней немного больше времени. Возможно, они могли бы поучиться друг у друга. Или, как минимум, посмеяться друг над другом.

Проблема заключалась в том, что у Джека не было денег, чтобы заплатить за выпивку, а счет был внушительным. И, конечно, Дьявол не носил с собой денег, поскольку обычно в них не было нужды.

- Хм, - сказал Джек. - А правда, что ты можешь превращаться в любую форму?

И Дьявол ответил:

- Да, это правда, конечно могу, как ты уже убедился.

- Ну что ж, - сказал Джек, - тогда почему бы тебе не превратиться в монету и не заплатить за эти напитки, а