Призрачный рассвет. Прикоснуться к тебе - Лина Каптейн

— Я уже выздоровела!

— Так мы и поверили!

— Довольно! — обеденный стол содрогнулся, а посуда на нем зазвенела от удара папиной ладони.

Отец закрыл ноутбук и строго посмотрел на нас с Сашкой, отчего мы оба прикусили языки. Кажется, наша перепалка не на шутку его разозлила.

— Ведите себя прилично, — сказал папа. — Неужели мы с мамой так вас воспитывали?

— Нет, — брат потупил голову. Вечно он пытался строить из себя хорошего сына, а сам делал что хотел за спиной у родителей.

Тем временем папа перевел взгляд на меня.

— Дорогая моя, давай ты сегодня еще раз позавтракаешь у себя. А завтра, если врач скажет, что все в порядке, отменим твою самоизоляцию, — он сделал глоток кофе из чашки, которую мама ему только что дала.

— Ладно, — недовольно ответила я, вставая.

С одной стороны, они действительно могли заразиться, с другой, я заболела четыре дня назад, но ни у кого не появилось тех же симптомов, хотя мы жили в одной квартире. Но спорить с папой я не осмелилась.

— Солнышко, я сейчас дам тебе поднос, — сказала мама, накладывая на тарелку сырники. Папа же вернулся к чтению своей почты.

Воспользовавшись моментом, я ткнула брата в бок, как несколько минут назад это сделал он.

— Псст… Ты не знаешь, что с Егором? — шепнула я ему.

— Все то же самое, — так же тихо ответил Сашка.

— То есть он не пришел в себя?

— Если бы пришел, я бы тебе рассказал. А сейчас рассказывать нечего. Думаю, он в коме.

От страшного слова, которое произнес брат, ребра сдавили сердце, и мое хорошее настроение исчезло, как дым.

Сашка отправил в рот последний кусочек яичницы, а потом встал из-за стола.

— Мам, пап, я побежал! — бросил он и вылетел из кухни, жуя на ходу.

— А вот твой завтрак, солнышко, — мама вложила мне в руки поднос с чашкой горячего чая и сырниками, политыми малиновым вареньем.

— Спасибо… — произнесла я после некоторого молчания.

— Если снова почувствуешь себя хуже, звони мне или папе! — крикнула мама мне вслед, а отец подарил мне одну из своих редких улыбок.

Я ответила легким кивком и на автопилоте отправилась к себе, еле передвигая онемевшие ноги.

Кома…

Мысль о ней вызывала мороз по коже. Казалось, на руки и ноги надели тяжелые кандалы и бросили со скалы в пропасть.

Я поставила поднос на рабочий стол, включила ноутбук и напечатала в поисковике это слово. Он услужливо подбросил мне несколько статей и видео на тему. Я наугад кликнула на какое-то из них.

— Кома — угрожающее жизни состояние, которое характеризуется полной потерей сознания и угасанием рефлексов… — послышался из колонок спокойный мужской голос. Он сопровождался кадрами больничных палат, капельниц, черных тоннелей и будто бы спящих людей.

Глядя на экран, я гадала, как диктор мог без всяких эмоций говорить об ужасных вещах. В то же время на фоне играла тихая медитативная музыка.

— Существует несколько стадий комы. Поверхностная — при ней человек может реагировать на свет или боль. Обычная, когда сохранены лишь защитные рефлексы. Глубокая — такая кома характеризуется угасанием рефлексов, глотания и дыхания…

Если бы я только знала, в каком состоянии находился Егор! Если бы я только могла его увидеть!

— На самом деле кома длится не более четырех недель. Далее человек выздоравливает, переходит в состояние минимального сознания, вегетативное состояние… или же погибает, — вещал закадровый голос.

Четыре недели. Всего четыре недели или двадцать восемь дней. Сколько Егор уже находился без сознания? Я машинально начала загибать пальцы на руке.

Субботу не считаем. Воскресенье, понедельник, вторник… Сегодня опять понедельник. А значит, шел уже девятый день. Девять дней Егор боролся со смертью. Осталось девятнадцать.

Слезы сами собой наполнили глаза, мешая смотреть на экран ноутбука.

— Чем дольше человек находится в коме, тем меньше у него шансов очнуться, — продолжал диктор.

Больше не в силах сдерживаться, я закрыла лицо руками. Время утекало сквозь пальцы, как соленая вода, хлынувшая по щекам на рабочий стол. С каждой минутой, с каждой секундой снижались шансы, что Егор проснется. И я ничего не могла поделать. Абсолютно ничего.

За что такое испытание мне, ему, всем нам? Чем мы его заслужили? Я не могла найти ответа.

Дрожащей рукой я нажала на крестик и закрыла вкладку с видео, не досмотрев его до конца. Оно только убивало надежду, которую я старалась во что бы то ни стало сохранить. Ни монотонный голос за кадром, ни усыпляющая музыка не смогли удержать меня от приступа рыданий. И зачем я вообще вбила в поисковик эту тему? Как теперь остановить водопад слез?

Я просидела полчаса или даже час, низко склонившись над столом и обхватив голову руками, прежде чем почувствовала, что атмосфера в комнате неизвестным образом изменилась. По ней будто пролетел ветерок, хотя окно и дверь были плотно закрыты. Я приподнялась и посмотрела мокрыми глазами в сторону двери.

В паре шагов от меня стоялон.

— Аня, что случилось? Ты… ты плакала?

— Егор… — выдавила я, почувствовав в горле ком.

Призрак подошел к столу, внимательно изучая мое лицо и нетронутые сырники. Я в спешке вытерла слезы со щек. Егор видел меня сонной, больной, а теперь еще и расплакавшейся. Ниже падать в его глазах было просто некуда.

Однако внимание Егора привлек вовсе не мой внешний вид, а ноутбук, который включился, когда я случайно нажала на клавиатуру. Призрак посмотрел на него, и его брови сдвинулись к переносице. Я тоже повернула голову к экрану, тут же осознав, отчего гость стал таким хмурым.

Я закрыла только вкладку с видео, но не сам браузер. Поэтому в окошке поисковика красовалось то самое слово.

— Зачем ты читала про кому? — спросил Егор мрачно.

— Просто хотела понять, что с тобой, — пробормотала я.

— Вряд ли «Гугл» знает, — горькая усмешка исказила его лицо. — Не стоит ничего искать, раз это тебя расстраивает.

В отражении оконного стекла я разглядела свои припухшие глаза и покрасневший нос. Невероятная красавица… Все было еще хуже, чем мне казалось.

— Извини, — я опустила голову, пытаясь спрятать лицо.

— За что? — переспросил Егор.

— За то, что я сегодня такая.

На губах Егора появилась ободряющая улыбка.

— Тебе не за