Эти странные Рэдли - Мэтт Хейг

гадает, под каким бы предлогом отобрать бокал у Марка, но уже поздно. Марк успел пригубить, и напиток ему настолько понравился, что он осушает бокал одним махом.

Марк ставит бокал на стол. На его лице проступает какая-то дикая и раскованная гримаса.

– Господи, как это вкусно!

– Согласен. Ладно, дай посмотреть план, – говорит Питер, склоняясь над квадратиками и цифрами на бумаге.

Марк не обращает на него внимания. Он тянется к бутылке, рассматривает этикетку.

– Розелла, 2007? Отличная штука.

Питер кивает с видом сомелье:

– Это испанское. Того же типа, что Риоха. Маленький виноградник, ненавязчивый маркетинг. Заказываем онлайн, – Питер указывает на чертежи. – Продолжим?

Марк отмахивается – мол, забудь.

– Жизнь слишком коротка. Думаю, может, пригласить Лорну в какое-то классное место. Сто лет этого не делал.

Пригласить Лорну в какое-то классное место.

– Это мысль, – говорит Питер, и зависть жжет его изнутри, как чеснок.

Марк похлопывает его по спине и, широко улыбаясь, дефилирует прочь из кухни:

– Adiós amigo! Hasta luego! [15]

На столе ватман с чертежами сам собой сворачивается в рулон.

– Проект забыл, – говорит Питер.

Но Марк уже ушел.

Мы – монстры

Ягненок доеден, но Хелен не спешит убирать посуду, потому что не хочет оставлять детей наедине с Уиллом. Она сидит на своем стуле, как пленница, ощущая, насколько велика его власть над ней.

Эта власть, разумеется, была у него всегда. Но сейчас она становится жестоким, неоспоримым фактом, усугубленным ее просьбой помочь с полицией, и факт этот бросает тень на все вокруг. Он заражает всю комнату – ее пустую тарелку, бокалы, дизайнерский светильник, который Питер подарил ей на Рождество несколько лет назад, – и предметы в помещении словно наполняются негативной энергией. Против нее – против них всех – как будто ведется невидимая война с помощью секретного оружия.

– Мы монстры, – слышит она голос своего сына. – Это неправильно.

И тут Уилл улыбается: он как будто ждал этой реплики. Он снова не упускает возможности бросить камень в огород Хелен:

– Лучше быть тем, кто ты есть, чем не быть вообще никем. Чем жить под гнетом такой колоссальной лжи, проще умереть.

Он заканчивает тираду и самодовольно откидывается в кресле, с таким наслаждением глядя на Хелен, словно она смотрит на него с любовью, а не с презрением.

И тут входит Питер, гневно размахивая бутылкой.

– Что это такое? – спрашивает он брата.

Уилл изображает недоумение:

– Мы играем в шарады? Хм, я даже не знаю, Питер. Это фильм? Это книга? – он скребет подбородок. – «Потерянный уикенд»? [16] «Первая кровь»? [17] «Подручный Сосакера»? [18]

Хелен никогда прежде не видела, чтобы Питер наезжал на брата, но пока он подходит все ближе, она молча молится, чтобы он немедленно остановился. Он впечатывает слова в каждый свой шаг.

– Наш сосед, уважаемый юрист, только что выхлебал полный бокал крови – вампирской крови.

Уилл взрывается хохотом. Он совершенно не обеспокоен:

– Значит, расслабится, встряхнется слегка.

Клара хихикает. Роуэн сидит молча, вспоминая, как Ева держала его за руку и как ему было хорошо.

– О боже! – выдыхает Хелен, осознав, что именно только что сообщил ее муж.

Уилл немного сбавляет обороты.

– Да что такое-то? Его никто не кусал. Он не обратится, если вы об этом. Он просто вернется домой и осчастливит свою супругу.

От одной мысли об этом Питер сатанеет:

– Уезжай, Уилл. Он явно что-то подозревает. И другие люди тоже. Скоро вся наша гребаная деревня начнет задаваться вопросом, какого хрена ты здесь делаешь вместе со своим сраным вонючим трейлером.

– Пап, – тихонько вклинивается Клара.

Уилла искренне удивляет истерика Питера.

– Ой, Пити, да ты сердишься!

Питер с размаху ставит бутылку на стол, подтверждая слова брата.

– Извини, Уилл. Но это все нехорошо. У нас теперь другая жизнь. Я обратился к тебе по экстренному поводу. Теперь все устаканилось. Ты должен уехать. Ты нам не нужен. Мы не хотим тебя видеть.

Уилл обиженно смотрит на брата.

– Питер, давай… – начинает Хелен.

Уилл поворачивается к ней. Он улыбается.

– Скажи ему, Хел.

Хелен закрывает глаза. В темноте всегда легче.

– Он останется до завтра, – говорит она, потом встает и начинает собирать тарелки.

– Но я думал, что ты как раз не…

– Завтра он уедет, – повторяет она, замечая, как Клара и Роуэн переглядываются.

Питер вылетает из комнаты, оставив на столе бутылку.

– Отлично. Просто охренительно.

– Эти мне родители… – иронизирует Уилл.

Хелен стоит у стола, делая вид, что не замечает, как он победоносно ей подмигивает.

Ночь перед Парижем

Это случилось в трейлере, в ночь перед Парижем.

Они валялись там голышом, хихикали и наслаждались сладкой дрожью жизни от прикосновений к коже друг друга.

Он помнит, как укусил ее в первый раз, ощутив ее яркий и сладкий, удивительно приятный вкус. Это было похоже на чувство, с которым первый раз прогуливаешься по Риму – идешь себе по неприметной улочке, и вдруг на тебя внезапно наваливается эпохальное величие Пантеона.

Да, та ночь была идеальна. Полноценный микрокосм взаимоотношений. В нем была похоть и жажда познания, изящное умение пьянить и вожделеть. Они истощали и наполняли кровоток друг друга.

– Измени меня, – шептала она. – Сделай меня лучше.

Уилл сидит в патио и смотрит в темноту беззвездной ночи. Он помнит все в подробностях – слова, вкусы, восторг на ее лице, когда из ее запястья, из прокола шириной в клык, в бутылку потекла кровь, а потом он поил ее своей кровью и цитировал «Кристабель» Кольриджа, посмеиваясь от наслаждения:

Леди Джеральдина, это вино

Вас подкрепит – выпейте скорей,

Из диких целебных трав оно

Было приготовлено матерью моей [19].

Уилл смотрит на залитый лунным светом сад, высокий деревянный забор – и вспоминает. Он переводит взгляд от забора к дальней части сада, за пруд и лужайку, за пушистые силуэты двух елочек. Между ними светлым бликом виднеется окошко сарая, похожее на блестящий глаз.

За сараем что-то есть – что-то живое. Он слышит треск веточки, и спустя пару секунд ветерок доносит до Уилла запах чьей-то крови. Он делает глоток «Исобели», чтобы обострить восприятие, и медленно втягивает носом воздух. Поскольку аромат смешивается с другими запахами – земляными, травяными, – то невозможно сразу сказать, пахнет ли это кровь какого-то условного млекопитающего вроде барсука или испуганного кота, или там ходит кто-то покрупнее – человек, например.

Еще через миг он ощущает, что это знакомая кровь. Это Питер. Он