Горящий призрак без имени - Герман Гусаров

в одних рубашках и жилетках. Нас обдувал ветер с колючим снегом, ноги скользили, пальцы леденели, но никто не упал и спустя четыре минуты мы поднимались по широкой лестнице в соседнее здание.

До библиотеки шли через просторный коридор, другие ученики быстро заметили нас, в отличие от них у нас есть форма, а на груди красуется эмблема, поэтому сразу видно, что мы чужаки. Как бы там ни было, их библиотека тоже отличалась от нашей. Если у нас это мёртвенно-чистое, наполненное светом помещение, то у них всё выглядело будто в старом букинистическом магазине, где-то на окраине города. Книги стояли везде, не только на покосившихся полках, но и подпирали стены до самого потолка, перекрывали окна и теснили ступеньки между комнатами. И этот хаос придавал окружению жизни.

Нас встретила приземистая пожилая женщина с плохими глазами, которая копалась в каких-то документах. Сказала куда поставить книги, и попросила подождать, пока она там что-то проверит и подпишет. Мне было лень вникать в бюрократическую часть нашей миссии, я действовал на автомате, отдавая бразды правления незнакомой девушке, поэтому сложив руки за спиной, стал прохаживаться среди книг.

Вокруг пахло старой бумагой и немного плесенью. Забрёл куда-то в узкий проход, куда почти не проникал свет. Издания тут старые, годов 50-ых или 60-ых, если судить по изношенности и оформлению корешка. На сборнике Джека Лондона сидел худой паук с ветвистыми лапами. А из тёмного угла на меня смотрели чьи-то радостные глаза.

Когда я встретился с ними взглядом, по телу пробежал холодок, но тут же отпустило — на меня смотрела всего лишь картина. Причём большая — метр на полтора. Поэтому мне и показалось, что это настоящая смеющаяся девчонка стоит между деревянных полок.

Раму картины покрывал толстый слой пыли. Видимо она стоит тут не первый год. На теле девушки я увидел татуировки, мне стало любопытно, и я вытащил её оттуда. Выйдя на свет, стал рассматривать находку: девушка по всей видимости моя современница, потому как одета в футболку с принтом «Пивозавр» и имеет старательно сделанные детальные татуировки. Стоя на пустом небесно-голубом фоне, она ярко улыбалась мне, обнажая ряды белых зубов.

— Если нравится, — можешь забрать, — послышался голос библиотекарши.

— Что правда? — спросил я.

На самом деле мне по большому счёту и не нужна эта картина, но на халяву и трезвенник выпьет.

— Конечно, — ответила она, — могу даже упаковать её.

От такого отказываться просто глупо. Мы с женщиной упаковали картину в охровую бумагу и обмотали крест-накрест бечёвкой. Получился увесистый свёрток, но достаточно лёгкий, чтобы я мог нести его под мышкой. Те двое с кем я ходил, всю дорогу потешались надо мной, мол, насобирал мусора, но я мысленно уже нашёл место в комнате, куда её можно повесить. Плюс воспринимал это так — в отличие от них, я ухожу оттуда не с пустыми руками, а с лутом. Выходит, как бы получив награду за выполненную миссию.

Затем мне пришлось остаток дня таскаться с ней по школе, ведь оставить было негде. В столовой приходилось следить, чтобы никто не залил её супом. Одноклассникам постоянно было интересно: «а что это у тебя там?». А странней всего на меня поглядывали учителя на уроках, когда я ставил свёрток около парты. Но возвращаться домой с чем-то новым, что ты получил бесплатно всё-таки приятно. Картина будто согревала меня.

Дома я снял бумагу, поставил картину на пол, прислонив к стене, отступил немного назад и стал рассматривать. Предо мной опять предстала девушка примерно моего возраста. Она широко улыбалась, словно увидела что-то очень смешное. Фон за её спиной пуст, но создавалось ощущение, что она стоит на залитой солнцем поляне. Взгляд серо-голубых глаз направлен прямо на зрителя. Тёмное каре приятно контрастирует с бледным лицом. В губах и носу сверкает пирсинг. На шее татуировка в виде перевёрнутого треугольника с глазом. Она выглядит как любительница вина и тяжёлого металла. Про таких пишут песни. Наверняка у модели, которая позировала для этой картины, есть тик-ток с кучей фанатов.

Налюбовавшись издалека, я снова взял её в руки, чтобы рассмотреть в деталях. Нарисовано живописно, почти как фотография. В местах прядей волос и пирсинга автор не пожалел масляных красок, поэтому они выглядят объёмнее. Несмотря на то, что она неизвестно сколько лет валялась на пропахшем сыростью библиотечном складе, от неё весьма приятно пахло. Что на самом деле стало для меня неожиданностью. Я конечно редко нюхаю картины, но те, рядом с которыми мне повезло находиться обычно пахли химией, красками там и прочим. От этой же веяло чем-то непередаваемо мягким и спокойным, будто самим летом. Вероятно художник добавил в краски какие-то особые эфирные масла и лаки, которые и дают такой эффект.

Как и планировал, картину повесил слева от кровати на свободную стену. Когда родители вернулись с работы, похвастал новой красотой.

— Невеста твоя? — спросил батя.

— Нет, — ответствовал я.

— Ты её где-то скоммуниздил?

— Вообще-то я отработал её честным путём.

— Ну тогда молодец. Девушка весьма симпатичная, хвалю. Чтобы в старших классах привёл такую же знакомится с нами.

— Буду стараться.

Весь день, чем бы ни занимался, я периодически останавливался и просто глазел на девушку, а она на меня. От её взгляда делалось тепло на душе, будто за окном давно бушует лето, а не разгар зимы.

С этими мыслями прошёл день, я лёг спать. Но как это у меня бывает, сразу уснуть не получалось, я просто лежал в кровати, стараясь не двигаться, чтобы не спугнуть сон. Провалялся, наверное, не меньше часа, как вдруг мне показалось, что в комнате кто-то дышит. Звук был такой тихий, что сливался с храпом отца и шумом проезжающих снаружи машин, но всё-таки раньше такого не было.

Это одновременно испугало и заинтересовало меня. Долгое время я вслушивался. Любой шорох тут же перекрывал этот звук, мне приходилось не двигаться, чтобы не потерять его. Такое спокойствие в итоге привело к тому, что я незаметно уснул.

Вечером следующего дня, — а это пятница, когда я вернулся со школы, родителей уже не было. Они уехали на юбилей родственников в другой город. Я ни люблю, ни наших родственников, ни их юбилеи, к тому же там нет никого моего возраста, с кем бы я мог общаться, поэтому обычно никогда не