Амулет мертвеца - Константин Чиганов

«…итак, мы приехали паломницами в Свято-Успенскую обитель, чтобы молить о здравии моего дорогого хворающего супруга и отца моей пятилетней дочери. Ибо он все сильнее страдал коликами чрева, и мы в страхе Божием и трепете готовились к самому худшему.

Погоды стояли вьюжныя и по пути со станции в открытых санках мы изрядно продрогли.

Дочурка моя Нина у ворот монастыря нашла замерзшую птичку. Сия пичужка на вид была мертвее мертвой, и Ниночка горько заплакала над тельцем. Но когда мы подошли к вратам собора, я услыхала ея радостный вскрик! (ея это дочки или птички?) Ниночка держала в ладони ожившую пичужку, та взлетела и скрылась в вышине!

«Мамочка, милая мамочка, я горячо молилась чтобы Боженька воскресил сию птичку, и видишь, Он услыхал! Она жива!»

Поистине, я была поражена сим несказанным знаком Божией милости к невинным деткам. Я попросила Ниночку «молись, крошка, за здравие папеньки, молись горячее!» И как же утешилось мое сердце, когда в соборе ея серьезное личико и крестное знамение ея тонкой ручки сопровождалось ангельским пением…» и так далее, и тому подобное.

Понятно, по возвращении папенька животом маяться перестал и все семейство благодарно возрыдало, воссоединившись. Под текстом стояла дата, 1898 год, и Данил подумал — куда занесло потом сию малышку Ниночку, в семнадцатом году ей стукнуло двадцать пять. Стала машинисткой в каком Главначупре или стамбульской гетерой?

Он пересказал Оле содержание.

— А! Вот тебе и след!

— В женский монастырь вообще-то нас не пустят. Ты за паломницу не сойдешь с бородатой разбойничьей рожей. Дашка бы смогла попасть, она обаятельная…

— Придется романтически идти туда без спроса, о юный гололицый брат мой в покойниках. Идем после полуночи. Пока предлагаю пойти, найти и сожрать чего-нибудь скоромного. Вывеску кафе я видел в центре.

Данилу показалось, ночь пахнет ладаном. Хотя к монастырю они только-только подошли. Мутно белели стены, чем-то похожие на хребет скелета динозавра во мраке. Ветер шевелил кусты, и листья шептались с высокой травой. Живым бы пригодились свитера.

Он оглянулся.

— Трусишь по старой памяти? — хмыкнул Ольгер, — сейчас самые опасные твари на тыщу лиг мы с тобой.

Они оба в темных куртках даже в упырином зрении почти сливались с темнотой, и луны не было.

— Погоди, — сказал Данил, ощущая спиной взгляд, не злой, но пристальный. — Я ж чую на нас кто-то пялится. И вряд ли монашки. Звери?

Вот тогда на фоне беленой стены появилась фигура вроде крупной собаки. Подошла ближе, теперь Данил отчетливо различил вместо нормальной, пусть и злобной морды — почти человеческое лицо, с грубыми чертами и широким носом. Лицо обрамляли патлы, словно облезлая львиная грива.

— А-а, чтоб вас к троллям и в горы, — без видимого волнения сказал берсерк, — опять любопытная морда. Брысь.

Существо широко и безобразно улыбнулось, именно человечьей улыбкой, и кануло во тьму совсем беззвучно, показав на прощание лохматый длинный хвост. Что за нечистая неведомая сила?!

— Да не трясись, кутенок. Просто иногда они болтаются рядом, подглядывают за нашим братом. Давно уже не видел, думал, передохли. Вреда от них нет.

— От кого от них, страшно любопытно узнать? — Данилу хотелось напустить яду, но пробить многовековой иммунитет викинга к иронии не удалось.

— Я их зову полузвери, башка вроде человечьей. Восточнее, слышал, они сэкка. Шляются везде, живут то ли на этом свете, то ли на том, а то ли там и там одновременно, иногда могут помочь, вывести если заблудился, например. Как попросишь. Так-то соображают хорошо, даже говорить могут. Чтобы напали на кого из наших, не слыхивал. А на людей плевать.

— И это все что знаешь?

— Мне хватит. Пойди поймай поспрашивай, коли охота. Зачем мы сюда пришли? Напомнить?

На стену Оле закинул небольшую кошку с тросиком, подергал, кивнул Данилу, пошарив в нагрудном кармане.

— На тебе перчатки, руки пожалей.

Хорошие беспалые тактические перчатки впрямь пригодились.

Они спрыгнули в густую крапиву, и Данил порадовался, что не живой, кто бы сказал.

Ни звука, ни света. Хотя да, вряд ли сюда нагрянут грабители-норманны, опоздали.

Успенский собор очень походил на подросшую церковь святого Георгия, такой же белый, квадратный в плане, с простыми гладкими стенами, вверху переходящими в закругленные подобия арок. Только центральный купол был с виду еще древнее, полушарие, а не луковица.

Как его, византийский стиль?

Ольгер спустил с плеча сумку, расстегнул молнию. Оттуда выбралась темная фигурка, блеснула белой полосой на голове. Зачем?

— Ты его выгулять решил? — прошипел Данил.

— Не кипишуй, он знает, что делать, — викинг тихо присвистнул на два тона, мертвый зверек метнулся к фундаменту храма.

— А не пропадет?

— Про дистанцию помнит. О, кого-то поймал

Хорек просеменил к нему, ткнулся головой в ладони, держа в пасти здоровенного подземного сверчка-медведку.

— А давай, дружок, отойдем подальше, — неожиданно ласково сказал Ольгер, и жестом позвал Данила. Они пошли от собора в сторону какой-то низкой белой постройки, может быть, трапезной. Хорек потрусил следом.

Пять шагов, десять, дюжина.

Зверек чихнул и стал отплевываться — добыча прямо в пасти возмутительно превратилась в бурую жидкую гадость.

— Ну прости, малыш, мы тут не причем! — Оле взял его на руки и посадил на плечо. Оглянулся.

— Еще вопросы?

— Нет вопросов, — отрапортовал Данил.

— Пошли, поищем. Если оно почти под собором, может, и вход рядом.

И они нашли вход. На вид чугунный, квадратный люк в траве у боковой стены. Запертый на довольно ржавый висячий замок советского образца.

— Ну хоть в собор не вламываться, кощунникам, — сказал Данил. — Есть чем открыть?

— Есть и инструмент, само собой, — Оле взял замок в ладонь, повернул, как бы легко дернул и вырвал дужку.

Открыл люк. Из темной пасти пахнуло не сырой гнилью, как ожидал Данил, а странно знакомым, вроде бы травяным духом. Вниз вели изрядно потертые светлые каменные ступени, и каменная старая кладка составляла стены коридора.

Оле просвистел несколько тактов «Мы пошли на дело, я и Рабинович», гостеприимно указал вниз:

— Милости просим.

Но первым шагнул сам.

Глава 15. Затвор

Они спустились метра на три-четыре, до площадки и уже вполне нормальной двери, но старой, из широких досок и поржавелого металла. Дверь скрипнула и открылась. «Такие места никогда не запираются». Тьфу ты.

Дальше уже беленый сводчатый коридор без единой лампочки или признака проводки.

Данил вспомнил, что взял с собой фонарик. Нечисть хвостатая знает, зачем. Ночного зрения хватало без усилий.

Еще пара дверей,