Амулет мертвеца - Константин Чиганов

31. 12.

(Приглушенный хлопок, звон, отдаленные куранты, молодой мужской голос)

— Ну, готова, принцесса? Начинаем гулять, наливать и выпивать!

— Готова, Саш. Всем приветки иии… любви, ясен перец, счастья в новом году, денег и салатов тонны, давай, рыцарь… ай, руку убери, рано еще! Смотри, снег пошел!

— За снег! Наше здоровье!

— А за любовь?

— А третий тост, не помнишь?

— Ой, ну да. А селфи, бокал сюда, руку сю…

01.

Хриплый, с трудом узнаваемый голос. С неприятным присвистом, словно что-то мешает говорить.

Ссука.

Сука, в ахуе. Все по пи… Плакать надо, я не могу. Дышать не могу и плакать. Внутри как под током все.

Звонят, откройте дверь. Ктотама? Не хотела идти. Мы навеселе, датые оба, салаты жуем, старый проводили, новый встретили, шурмур и баиньки.

Мужику я бы не открыла. А там девка. Не нашего поля ягодка. Блонда, в коже, волосы до задницы, глаза синие, сапоги как десяток моих стипендий, про серьги молчу. Я в лучшем черном платье перед ней как крестьянка крепостная. Я еще такая — ошиблись, хотела сказать и закрыть.

А она сразу: Князева Александра могу видеть?

Бля…

Я на Сашку. У него морда как у собаки битой, я уж выражение знаю.

Та:

— С наступившим. Может, пустишь?

Он рот раззявил, дверь открыл.

Она опять:

— Твоя? Подруга? Как У ДРУЗЕЙ встретил?

И уже мне так с барского плеча, айфончик протягивает. Покруче того что мне отец подарил.

— Погляди, красавица. Жениться он тебе не обещал? Правильно. Потому что уже. Знаешь, Саш, я своим пока не сказала. Папа мой то, се, еще вспылит, башку тебе оторвет… Только твои родичи знают. Заблукал наш Саша, потянуло на свеженькое от законной, бывает. Не ты мне надевал? Твое-то где? Ааа…

Кольцо показывает на безымянном. Ногти ухоженные. Сашка стоит как параличный, не телится, пятнами пошел, смотреть противно и жалко.

— Дурачина ты, простофиля. Думал, я уехала учиться, так в кепитал оф Британ не узнаю? И не полечу тебя за мудя поймать на горячем?

Я фотки в айфоне кручу (жаль не шваркнула на пол, любопыытство, наше, женское).

Фотки красивые. Вот Сашенька в сером костюме рядом с этой, она в шикарном свадебном, с вуалью. Дворец, бл… сочетания. Вот машут из белого лимузина. Вот на каком-то мосту, вот гости бухие, целует он ее… вот… да чтоб тебя. Везде и она и он без обмана, какая подделка. Я милому подаю показать… а у него все на роже написано.

Баальшими буквами. Глаза прячет, выдрала бы.

Оделся и ушел с ней. Просто ушел, мне не сказал ничего. Ни слова. И так ясно. Она «счастливо» бросила. Спасибо, законная, сцену мне устраивать не стала, век не забуду.

Пауза

Я не знаю, не знаю. Я на балкон вышла, вспомнила, курить же нечего, бросила. Седьмой этаж. Внизу город, окошки, там люди уже отметили, жрут, допивают, трахаются. Луна в небе белая висит, круглая. Где-то салют захлопал. Собак опять напугает, будут потом искать. И всем на меня плевать.

У меня никаких мыслей не осталось, только не думать не ощущать ничего.

Нагнулась над перилами, так все просто. А потом подумала, как после приду в универ, а этот гад меня не узнавать будет в лицо. Ни колечка, ни свадьбы, не заслужила. Свое отработала и гуляй, побл…шка. Такая обида и боль навалились, и всего одно движение и все…

Ветер за шею обнял, холодный-холодный. Пустота. Одно движение.

Не помню дальше. Падения, удара, ничего.

Открываю глаза, как песком забитые, но боли в теле нет, только жжение в груди. Надо мной стоит на коленях Рамка, в черном своем пальто расстегнутом. И прижимает мне что-то к шее. Не холодно, только луна почему-то как сквозь кровь светит, красная она.

Я сказать что-то хочу, сиплю, а он «лежи не шевелясь, руку и шею я тебе вправил, все будет хорошо, все хорошо» а у самого лицо как раньше луна белое.

01.

Рамиль эту штуку тогда чудом добыл. Какой-то кулон, я не знаю. В прошлом году правда недалеко от елки школьницу убили, младшеклассницу. Чуть не в новогоднюю ночь.

А тот кто убил недели через две там напал на Рамиля, он из гостей возвращался.

Как выглядел, Рамка не запомнил толком, вроде в куртке, волосатый и вонял мерзко. Догнал и кинулся. И задавил бы, будь кто послабее, ненормальный же совсем. Но Рамиль помнил про девчонку, врезал, сорвал с него эту штуку, на шнурке с шеи. И отпихнул подальше.

Говорит, тот как взорвался, гноем растекся, одежда одна осталась.

Рамка подвеску с собой унес. Потом уже понял, она мертвых оживляет. Только они дичают. Травленая крыса посидела у него в коробке, вроде ничего, через пару дней на него же кинулась.

Он под моими окнами ошивался, думал, может, я с друзьями выйду потом, после курантов. Вышла… вылетела. Бомбой.

…

Далее под датами — пустые удаленные записи. Последняя без даты. Голос срывается.

Что мы творим!

Рамка, мы уроды, это я виновата. Ты ведь меня простил? Я знаю, простил, я не соображаю ничего когда зверею. Я не хотела так на тебя. Никогда.

Рамиль, спаси меня.

— Ох, не зря он дал нам дневничок прочитать. Ты не испугалась? Я вот испугался. — Профиль Данила в лунном свете казался античной статуей. Пока не открывал глаз.

— Опоздал. А мне тогда было плевать, — Даша вытянула ноги и зашевелила пальцами. — Этот отгрызла акула, этот пошел на кладбище…

— Не прикалывает. Если еще когда-нибудь..

— Я поняла. Надо было положить под руку топор.

— Без толку топор. Надо было держаться за пускач бензопилы. А лучше держать работающую. Кстати, викинг просил нас завтра вечером зайти к нему в бар. Обоих.

— А, вот и познакомишь! — она принялась вить гнездо из одеяла и подушек — и да, надо сходить на мужской стриптиз. Тебя не зову.

— Чегоо?

— Твоего индуса. Раз такое дамовизжательное зрелище, как ты описал. О, ревнуешь? Отелло рассвирепелло?

— К покойнику до нашей эры? Еще чего, растащило. Я хотя бы свежевырытый.

Глава 13. О мертвых маленьких зверушках

На юге в конце сентября небо дышит осенью нежно, застенчиво, время проливных зимних дождей еще не пришло. И люди одеваются по-летнему… но достают с