Пригород - Лора Кейли

– Были ли при нём часы? – спросил Трюдо.

– Были, вот, механические, фирмы Casio.

Это были они.

Трюдо смотрел на тонкую папку истории болезни Рони Доусона.

– Вот эта зелёная отметка на обложке что значит?

– Её клеят на папки небуйных.

– Значит, вёл он себя хорошо?

– Не знаю, мистер, я здесь только два года работаю. Можете спросить у начальства. Хотя в истории пациента должно быть всё.

– Скажите, а при выписке ему точно отдали часы?

– Конечно, мы отдаём все вещи. Зачем нам чьи-то часы?

– Значит, он был в них, когда уходил. Могу я забрать эту папку?

– С историей болезни? Нет, сэр, она остаётся у нас. Вы можете ознакомиться с документами, выписать, что посчитаете нужным, но за пределы учреждения без разрешения начальства документы выносить нельзя. Если вы пойдёте к директору…

– Нет-нет, – отмахнулся от этой идеи Трюдо, – я сам ознакомлюсь, это займёт не более часа.

Трюдо вышел за дверь кабинета и, прислонившись к стене, открыл первую страницу.

Пациент Рони Доусон имел диагноз олигофрения. Школу посещал по особой программе, в колледже не учился. При поступлении в учреждение находился в состоянии шока, потеряв связь с действительностью. На протяжении всего пребывания здесь характеризовался как спокойный, небуйный пациент. Через год ему даже сократили дозу седативных препаратов. Почему их давали изначально, Трюдо так и не понял. Видимо, их прописывали здесь всем.

Через час Трюдо закрыл папку и передал её обратно в архив.

– Что-то ещё, сэр?

– Значит, часы вы ему отдали…

На Трюдо посмотрели так, будто раздумывали: не будет ли ему лучше в этих стенах.

– Да, сэр, мы отдали часы и всю одежду, в которой поступил пациент. Что-то случилось?

– Нет-нет. – Трюдо открыл дверь и вышел из кабинета.

Ему нужно было поговорить с Элиотом, ему нужно было, чтобы тот пришёл в себя, размышлял детектив, ожидая, пока охранник откроет ему ворота.

Несколько лет назад этот Доусон был найден повешенным у себя в доме, через несколько дней, как вышел из этой самой больницы. Сначала хотели возбудить уголовное дело, но никаких признаков насильственной смерти не нашли или не хотели искать. К тому же умалишённый, осуждённый за двойное убийство. Всем казалось, он получил своё. Трюдо поднял газеты, в которых на первых полосах красовались яркие заголовки: «Возмездие нашло адресата», «Божий суд сильнее человеческого» – и только один из немногих был менее категоричным и гласил, что преступник не выдержал мук совести.

Перед приездом сюда Трюдо просмотрел все старые фото с места смерти Доусона и заметил, что никаких часов на руке у этого парня не было. Но в документах больницы значилось, что часы они ему отдали. Как эти часы оказались у Элиота Ноэля и почему?

У Трюдо раскалывалась голова. Какое отношение Элиот имел к убийству миссис Хансон и откуда у него эта тетрадь? А главное, чья она?

Трюдо думал об этом всю дорогу, пока возвращался в город, в больницу, где сейчас находился Ноэль.

– Хорошо, что вы приехали, я только хотел вам звонить.

В холле его встретил всё тот же доктор.

– Что-то случилось?

– Пациент пришёл в себя.

– Это отлично!

– Да, но у него случился нервный срыв.

– Из-за чего?

– Мы и правда не знаем, что произошло. Я как раз был там. Зашёл посмотреть, как он ест. Медсестра кормила его с ложки, всё было хорошо, он спокойно ел, а потом как закричит. Но я вас уверяю, ничего тому не предшествовало, обстановка была более чем спокойной. Я был вынужден вызвать психиатра. Мы пригласим комиссию, и, быть может, она скажет, как с ним быть.

– Как он сейчас?

– Успокоился.

– Сам?

– Ну как же, сам…

– Вы опять вкололи ему успокоительное? Вы тут всем его колете?

– Вы не видели, в каком он был состоянии.

– А что он кричал?

– «Я не хотел».

– Я не хотел?

– Да, всё кричал и кричал…

– Доктор Браун, – посмотрел на него Трюдо, – что случилось перед тем, как у пациента произошёл нервный срыв? Медсестра что-то сказала?

– Нет, я вас уверяю. Она кормила его кашей, а я уже собрался уходить, как раз часы пробили шесть, и он будто с цепи сорвался. Естественно, я никуда не ушёл, пришлось привязывать его к кровати.

– Сколько, вы сказали, пробили часы?

– Что?

– Вы сказали, часы как раз пробили шесть?

– Ну да, я ухожу в шесть.

– Шесть, – повторил Трюдо.

– Это что-то значит?

– Мне нужно с ним поговорить…

Элиот Ноэль сидел на своей кровати, прижав колени к подбородку, рядом с ним были двое – медсестра и медбрат.

– Он вёл себя тихо, мы решили его развязать.

– Вы можете идти, – сказал доктор.

Они остались втроём.

Элиот, казалось, был уже совсем спокоен, только во взгляде его пустота сменилась болью, а равнодушие – отчаянием.

– Элиот, – подошёл к нему Трюдо, – нам нужно поговорить.

На лице пациента играли тени от танцующих за окном листьев клёна, изображая хоть какую-то мимику в онемевших чертах. Он взглянул на детектива совсем обычным, даже спокойным взглядом, как человек на человека, как пациент на врача, – странно было видеть его таким. Почти вменяемым, почти излеченным.

– Мне нужно задать вам несколько вопросов. – Детектив подвинул стул и сел напротив.

Элиот Ноэль молчал.

– Дом, в котором вас обнаружили, подожгли вы?

Он поднял на него глаза и посмотрел каким-то растерянным взглядом.

– Дом? – переспросил Элиот.

Он впервые с ним заговорил, впервые ответил, смотря на него, словно ожидая спасения. Трюдо понизил тон, пытался сделать взгляд ещё мягче, наполнив его всем сочувствием, которое ещё не успел растерять. Хочешь расположить к себе преступника – посочувствуй ему, думал Трюдо, даже если это чертовски трудно.

– На месте пожара мы обнаружили труп. У нас есть все основания полагать, что жертву убили вы, а дом подожгли, чтобы скрыть следы преступления.

– Дом остался от футбольного поля, – продолжал говорить Ноэль. – В нём держали футбольную утварь, а сейчас он просто пустует. Это теперь сарай.

– О чём он? – переспросил доктор.

Трюдо не знал, но решил не уходить от темы.

– Зачем вы пришли в этот дом?

Пациент молчал.

– Элиот…

– Есть вероятность, что он не помнит последние дни, – прошептал ему на ухо доктор.

Они оба посмотрели на Элиота. Тот и правда будто ничего не понимал.

– Расскажите мне последнее из того, что вы помните.

Элиот Ноэль прищурил глаза и посмотрел куда-то вдаль, через окно, через кленовые листья, через время и память, что так трудно возвращалась к нему.

– Мы возвращались из