Готика Белого Отребья - Эдвард Ли

фразы, должно быть, была одной из самых уникальных в жизни, что он слышал — Мы все время трахаем мёртвых мужиков на камеру… — Так ты говоришь, что научилась этому эстетическому процессу возбуждения мертвых… в армии?

Лицо Дон просияло.

— Конечно!

Будь тем, кто ты есть,[72] — подумал Писатель, но тут же следом что-то вспыхнуло в его мозгу.

— Скажи, а что именно ты имела в виду несколько минут назад, когда сказала: «Это всё, что нам нужно?»

— Что? Ой, я имела в виду, что…

Её ответ был прерван криками оргазма Сноуи, которые были очень громкими. Затем покрытая потом альбинесса замолчала и рухнула на огромную грудь существа. Было бы правильно сказать, что она была "сладко истощена”.

Дон усмехнулась.

— Теперь ты знаешь, почему нам не нужны парни. Кому нужны будут парни, когда есть вот это!

Впечатленный Писатель кивнул:

— Но ты же говорила… "Это всё, что нам нужно…"

— Да, я имела в виду, что мы не раздуваем член этой твари больше чем на десять дюймов.

Писатель вытаращил глаза:

— Ты хочешь сказать, что он может быть больше?

Дон громко рассмеялась. Даже Сноуи рассмеялась, продолжая лежать на груди монстра, всё ещё опустошенная “la petite mort”[73] своих любовных ласк.

— Восемнадцат[74], максимум двадцать[75] дюймов, — добавила Дон, — и толщиной больше, чем твоя рука. Это же очевидно. Cогласно легендам, когда Толстолоб насиловал людей, его член был настолько большим, что он разрывал их. Большинство из них истекли кровью.

Сноуи наконец оторвалась от груди её мрачного обитателя.

— Хочешь посмотреть? Донни, накачай его на всю длину!

— Не стоит, — выпалил Писатель. — Спасибо. Я видел достаточно чудес за одну ночь.

* * *

Дон, не теряя времени, спустила член Толстолоба до его лежачего состояния, надела штаны и выпроводила их, несколько раз проверив, заперла ли она дверь за ними. Писатель, человек предусмотрительный, взял пиво с собой в дорогу.

Это была тёплая, спокойная прогулка за город.

— Мы срежем через лес, так будет быстрее, — сказала Сноуи. — Просто иди громче.

— Идти громче? — не понял Писатель.

— Да, — сказала Дон. — Шаги отпугнут змей.

Восхитительно, — подумал Писатель, топая по высокой траве.

Мгновение спустя воздух наполнился зловонием, которое Дон сразу же узнала.

— Ебать! Трупы, похоже, зарыты неглубоко.

— У нас здесь всегда так пахнет, — добавила Сноуи. — Местный пропойца по имени Студень рассказал мне, что видел тут, как братья Ларкинсы закапывали несколько трупов.

Эта прекрасная жизнь! Где Джимми Стюарт[76], когда он так нужен? Писатель указал на старую полуразрушенную лачугу впереди.

— Дайте угадаю, — пошутил он. — Держу пари, в этой хижине водятся привидения.

Обе девушки резко остановились и уставились на Писателя.

— Что?

— Ты экстрасенс? — cпросила Дон.

— В этом старом доме водятся привидения, — сказала Сноуи с явным страхом в голосе. — Там обитают призраки Джейка Мартина и его внука Трэвиса. Эти негодяи возобновили головачи в этих краях!

— Головачи? — логично спросил Писатель. — Что это?

— Тебе лучше не знать, — сказала Дон.

— О, напротив, я очень хочу знать. Мне нравится местный фольклор. И я уже слышал это слово раньше. Так что это?

— Просто пойдём, — настаивала Дон, — и ни в коем случае не смотри на эту лачугу.

Она потащила Писателя за руку. Что-то подсказало ему оглянуться, и когда он это сделал…

Он увидел две фигуры у хижины, не полупрозрачных призраков, и не смутные очертания, а людей из плоти и крови. Дряхлого старика в инвалидном кресле, без ног, и высокого мускулистого молодого человека, в глазах которого отчетливо было видно то, что можно описать лишь как огонь насилия и мести.

A затем…

… затем…

В его поле зрения появились ещё две фигуры, он сразу же узнал их. Я точно уверен, что знал их лично, когда был здесь в прошлый раз. И это их я видел в своих кошмарах…

Эти двое, конечно же, были Дикки Кодилл и Тритт Боллз Коннер, оба ухмыляющиеся, оба знающие о нем. Боллз был в джинсах «Levi’s», и поглаживал свою козлиную бородку; он насмешливо приподнимал свою кепку "John Deere", салютуя Писателю. Дикки в свою очередь расстегнул штаны, вытащил член и принялся яростно мастурбировать.

— Чё-ерт, Боллз, я так хочу однажды обкончать и нафаршировать спермаком эту пухлую девку.

— Тише, еблан, не нужно, чтобы она услышала, что ты назвал её пухлой!

И они оба заржали…

— Давай, чувак, ты оприходуешь Tолстушку, а я позабочусь о Белоснежке, выверну её киску наизнанку, — затем Боллз многозначительно посмотрел на Писателя. — A c тобой, Писатель… — Боллз подмигнул ему. — Мы скоро встретимся с тобой, скорее всего, в Доме, а может, и в Аббатстве.

Писатель вышел из транса.

— Ты слышишь меня?

— Конечно, я слышу тебя, — сказал Боллз. Дикки ничего не сказал, слишком занятый эякуляцией на папоротник.

— Чувак, я и вижу тебя, — продолжил Боллз. — У нас с тобой остались незаконченные дела с тех пор, как ты в последний раз был здесь…

Дон дернула его сильнее.

— Я же говорила тебе не смотреть на это место! А теперь пошли!

Ошеломленный (как и большую часть своего путешествия), он пробормотал:

— Ты… Ты слышала его?

— Нет! Они же призраки! Не слушай их!

Писатель очнулся от ступора и задумался. «Дом» — сказал призрак Боллза. Он имел в виду дом Крафтера? И… что ещё? Что ещё он сказал? Что-то об “Aббатстве”…

— Эй, Сноуи, ты же что-то рассказывала об аббатстве?

— Да, — подтвердила пышногрудая альбинесса. — Там их обоих пришил Толстолоб.

— Там же, кстати, и его самого грохнули, — добавила Дон. — Священник прострелил ему башку. А откуда ты, кстати, знаешь про Роксeтерское Аббатство?

Интереснo. Священник…

— Я просто… где-то слышал об этом месте, — сказал Писатель.

Они двинулись дальше от лачуги с привидениями и её вони. Вскоре Писатель почувствовал себя лучше.

— Так я всё правильно понял? После того, как Толстолоба застрелили, кто-то — очевидно, ваш босс — перевёз труп в похоронное бюро?

Дон кивнула.

— Хочешь услышать всю историю?

— Я бы очень прогадал, если бы упустил возможность узнать всю историю, — cказал Писатель.

— Полагаю, это означает «да». — С каждым шагом эффект груди Дон, опускающейся и поднимающейся под блузкой в ритм их шагов, возбуждал Писателя. — Никто не знает, откуда взялся Толстолоб, но кое-кто говорит, что он пришёл из Национального Парка Бун. Это настоящий глубокий, темный лес.

— И никто не знает, кто он на самом деле, — добавила Сноуи.

Её грудь, столь же впечатляющая, тоже притягивала взор Писателя, и он сразу же задумался о том, как изменилась его