Хозяин Чураево. Исчезнувшие в снегах - Елена Владимировна Ляпина

Я попыталась подняться, но не смогла, мое тело словно налилось свинцом, веки отяжелели, но я изо всех сил постаралась не потерять сознание. Олефтина черным пятном размывалась у меня перед глазами, раскаленная печь горела огнем. Я слышала, как ужасно кричит Лерка, запертая в жарком горниле; как Олефтина жутким утробным голосом, перебивая её крик, зачитывает что-то, похожее на странную молитву, но на неизвестном мне языке, больше похожим на звериный рев и птичий клекот. Мне хотелось доползти до печи и помочь Лерке освободиться, но с каждой секундой мое тело отказывалось слушаться, и наконец меня будто парализовало, я не могла пошевелить и мизинцем. Мне оставалось лишь лежать на домотканом половике и наблюдать над ужасным ритуалом страшной Олефтины.

Вдруг мне померещилось, что в комнате появились ещё какие-то существа – с леденящим душу шепотом черные тени выползали из всех углов. На подкрашенном багровым отсветом потолке я отчетливо увидела темный силуэт огромного лося с гигантскими рогами. Казалось, что этот величественный лесной зверь стоит прямо во дворе и отбрасывает эту тень. Вот он фыркнул, и от его дыхания колыхнулись шторы.

Я снова попыталась приподняться, и опять у меня ничего не вышло. На сей раз на это ушли все мои силы, и в глазах резко потемнело. Какое-то время я ещё слышала пугающий шорох и страшный шепот Олефтины, но ещё миг, и меня опрокинуло в забытье…

Глава 16. Нечистая Гать

15 апреля 2014г.

д. Чураево

Снег в эту весну сошел быстро: совсем недавно белые заносы поднимались выше палисадных заборчиков, но вот только выглянуло яркое мартовское солнце, так сугробы потемнели, осунулись и провалились, как осевшая пена; тут же зажурчали ручьи, а земля, изможденная прошлогодней засухой, мгновенно впитала в себя влагу; к середине апреля всё стало уже сухо, словно и не приходила зима. Хотя, можно было ещё наткнуться на жалкие остатки грязного затвердевшего снега в сырых ложбинках, да с теневой стороны деревянных построек.

Избы в деревне горели ещё ни один раз, будто по Чураево распространился страшный вирус. Вспыхивали быстро, как спичечный коробок, но, что странно, пламя, сожрав добычу, тут же само собой затухало, не перекидываясь на другие строения. К тому же, удивительное было то, что пожары происходили только в избах беспробудных пьяниц, даже если они и не топили печь. Вскоре алкаши, которые умудрились выжить, но остались без крыши над головой, собрались в одном принявшем их доме, там снова устроили кутеж и тотчас погорели. Некоторым из них опять как-то удалось выскочить из горящей избы целыми и невредимыми, они перешли в полусгнившую баню, где, конечно же, продолжили заливать свое горе водкой. В ту же ночь огонь добрался и до них: неожиданно вырвался из-под земли, в один миг охватил чахлую постройку в кольцо и взметнулся вверх, озарив всю деревню яркими всполохами. На сей раз притон сгорел дотла вместе со всей пьяной собратией, только черный пепел невысокой горкой остался лежать на снегу. После этого трагического события, странные пожары тут же прекратились. Крепкие ухоженные избы, за которыми следили доживающие свой век старики, остались в неприкосновенности, будто огонь умышленно обходил их.

Спасенный парнишка к этому времени уже поправился, окреп и выглядел так, будто и не горел ни на каком пожаре, только небольшие рубцы остались, ну ничего, шрамы украшают мужчину. Его пока временно определили жить к сестре Лии, к тете Доре. Олефтина всю зиму запрещала Андрею признаваться, что он отец Роберту. «Не время ещё, не готов ты, вот придет весна, сойдет снег, и тогда…», – как-то неопределенно отвечала она на вопросы Андрея. А он не понимал, почему не готов, и при чем тут снег, но на всякий случай слушался, будто Олефтина знала наперед, как лучше поступить.

И вот пришла весна, наступили теплые дни, Андрей терпеливо выжидал, и вдруг сегодня с самого утра Олефтина будто бы переменилась, расцвела что ли. Словно этот день был для неё значимый. Напекла блинов, заварила ароматный чай с травами, да оделась потеплее, как собиралась куда-то. Андрей только что вернулся со двора, где латал обветшавшую стену конюшни, умылся и сел за стол, искоса наблюдая за хлопотами Олефтины, не спрашивая её ни о чем, настороженно надеялся, что она сама заговорит. И она заговорила.

– Думал ли ты над моим предложением, стать Хозяином этих мест? – безо всяких предисловий начала Олефтина, наливая ему полную кружку сладковато-горьковатого травяного чая.

– Да, думал, – кивнул Андрей. – Только Хозяином над кем? – усмехнулся он, сворачивая блин и окуная его в сметану. – Тут почти никого не осталось. Молодежи нет, одни старики. Минует ещё один десяток лет, и совсем вымрет деревня.

– Будет тебе молодежь, не переживай об этом, – твердо ответила она, будто знала наперед, о чем говорит. – Так готов ли ты возложить на себя серьезные обязанности по сохранению этих мест? Добиться, чтобы твоя деревня росла и процветала?

– Да, готов, – сказал Андрей.

Он знал, что после этих слов ему не свернуть на попятную, но всё равно произнес их. Андрей долго размышлял о том, что говорила ему Олефтина. Родные пределы согревали его сердце и исцеляли душу. Он жаждал спасти свою деревню от жалкого забвения, но не был уверен в своих силах. Деньги у него были, но надолго ли их хватит? И как привлечь сюда молодых ребят? Ведь никто не захочет бросить большой город и переехать на житье в глухую деревню, где буквально ничего нет.

Олефтина улыбнулась после его ответа.

– Андрей, знаешь ли ты, кто твой отец? – вдруг спросила она.

– Нет, – ответил он, чуть не поперхнувшись.

В детстве Андрей часто задавал матери вопросы о своем отце, но добился малого – дескать, встретила в городе мужчину, влюбилась, он её обманул, и она вернулась в деревню с дитем под сердцем. На этом всё.

– Тогда пришло время тебе познакомиться с ним, – торжественно произнесла Олефтина.

Андрей посмотрел на неё поверх кружки. Она не шутила, её лицо было, как никогда, серьезным, глаза сверкали. В