Кейта: Дочь Леса. Книга 1 - Мария Эмви

Инсин тяжело вздохнул. Приятные мысли о юной шаманке тут же сменились гнетом воспоминаний о том, о ком в такой обстановке вообще вспоминать не хотелось.

— На самом деле Бату не всегда был таким. В детстве мы были близки. Он учил меня ездить на коне, показывал, как выслеживать зверя. Но потом… случился отец. Он всегда требовал от нас быть лучшими, быть безжалостными. Для него жалость — это слабость, и Бату свято уверовал в это. Он хотел заслужить уважение отца, и с каждым годом становился все жестче и злее. Он начал видеть во мне уже не брата, а соперника. Особенно после смерти моей матери. Отец слишком любил ее, и эта любовь перешла на меня. А Бату он лишь уважал как воина, но никогда не относился так, как к сыну его самой любимой женщины. Эта ревность отравила его душу.

— Значит, это не его вина? — спросил Каскил, поправляя съехавшую ношу с плеча.

— Вина всегда есть, — спокойно ответил Инсин. — Так как каждый сам волен выбирать свой путь. Он выбрал путь ненависти. А я… я пытаюсь найти другой.

Путники шли, и каждый их разговор, каждое признание, делали их ближе. Они говорили о своих обычаях. Инсин с удивлением узнал, что шаманы никогда не убивают больше, чем им нужно для пропитания, и всегда мысленно просят у духа зверя прощения во время приема пищи. А Каскил — что степняки верят, что после смерти душа воина превращается в звезду и вечно смотрит на свой народ с небес. Представители разных племен обнаружили, что, несмотря на всю разницу их культур, в главном они были похожи — они оба любили свой дом, ценили честь и дружбу. И оба были готовы отдать жизнь за тех, кто им дорог.

— Знаешь, степняк, — сказал Каскил, когда они уже направлялись к частоколу айыла. — Если бы мы встретились при других обстоятельствах… Мы могли бы стать хорошими друзьями.

— Думаю, мы уже ими стали, — ответил Инсин и искренняя улыбка тронула его лицо. Зенитное солнце стояло высоко над верхушками деревьев, когда отряд охотников, нагруженный богатой добычей, вернулся в айыл. Инсин впервые за долгое время не чувствовал себя чужаком. Соплеменники Каскила, видевшие их взаимоуважение и зарождающуюся дружбу, уже не смотрели на него с подозрением, а отвечали на его взгляд уважительными кивками.

Практически сразу, едва они вошли за частокол, степного воина глазами нашла Алани. Она быстро подошла к юноше.

— Инсин-нойон, — сказала девушка, стараясь говорить как можно более официально. — Кейта… то есть, наша предводительница, просила передать, чтобы вы не покидали айыл и дождались ее возвращения. У нее к вам важный разговор.

Инсин нахмурился, оглядываясь по сторонам.

— А где она сама?

Ученица бубна бодро, может, даже слишком бодро, отрапортовала:

— Она отправилась в небольшой поход на север. Скоро вернется! Ей нужен торговый караван на границе.

Эта новость Инсину явно не понравилась.

— На север? Одна? Почему именно сейчас? — спросил младший сын хана, и в его голосе прозвучала неприкрытая тревога. Алани, верная своей подруге, ответила честно, как и было велено.

— У нашей целительницы, Илин, не хватило одного ингредиента для… для важного ритуала.

— Ингредиента? — переспросил Инсин, чувствуя, как внутри зарождается нехорошее предчувствие. Не дожидаясь ответа, он передал свою часть добычи удивленному Каскилу и решительным шагом направился прямиком в лечебницу. Юноша застал Илин за перебиранием сушеных кореньев. Заприметив его, пожилая целительница сначала растерялась, а потом тяжело вздохнула.

— Знала, что ты придешь, Сын Степи.

— Что ей понадобилось на северной границе? — строго спросил Инсин без предисловий. Словно они сейчас и не требовались. Старая целительница подтвердила слова Алани, едва не всплеснув руками от досады.

— Ах, дитя, и не говори, такая нелепость. Моржовые бивни! Нам нужен их порошок для камлания. И как назло — ни одного не осталось! А ведь у нас их всегда был целый сундук, с запасом! Никогда такой проблемы не было. А теперь они словно… пропали.

Инсин слушал ее, и его предчувствие перерастало в ледяную уверенность.

— Что-то зачастили у вас пропажи, — напряженно произнес он, начиная выхаживать по тесному пространству балагана. Внутренний огонь, который юноша так старательно тушил, снова начинал разгораться. — То ваш вождь, теперь — какие-то бивни…

Воин говорил, и кусочки головоломки в его голове начали с пугающей скоростью складываться в единую картину. Пропажа, важный ритуал, вынужденная отправиться в одиночный поход Кейта… Инсин резко остановился, что-то осознав. Он поднял глаза на Илин и тут же встретился с ее не менее тревожным взглядом. Старая целительница смотрела на него, и лицо женщины медленно начало белеть. Она тоже поняла — это не было случайностью. Это не иччи-проказник утащил бивни. Их украли специально, чтобы выманить Кейту из айыла. Одну. Беззащитную. Илин испуганно закрыла рукой рот и из ее груди вырвался сдавленный, полный ужаса шепот.

— Великая Мать! Кейта… доченька!

* * *

Кейта шла уже несколько часов, и мир вокруг нее стремительно менялся. Чем дальше она уходила на север, тем сильнее ощущалось ледяное дыхание дальних гор. Сначала это были едва заметные перемены. Пышная, зеленая тайга, полная жизни и звуков, постепенно становилась тише. Пропали белки и бурундуки, смолкло пение птиц, уступив место лишь редким, тревожным крикам ворон. Ярко-зеленый мох под ногами сменился на более бледный, сероватый, а местами уже виднелись проплешины бурой, прошлогодней хвои. Воздух стал прозрачнее, чище, но и значительно холоднее. Потом деревья начали редеть — могучие, разлапистые кедры и высокие лиственницы уступили место более стойким, но угрюмым елям и корявым, низкорослым соснам, которые цеплялись своими корнями за каменистую почву. Здесь уже не было густого подлеска, лишь камни, покрытые лишайниками, да редкие кустики жесткой, пожухлой брусники.

Земля под ногами девушки начала промерзать. Сначала мягкая лесная почва стала тверже, а потом и вовсе превратилась в камень, по которому идти было тяжело и неудобно. Лужи в низинах были затянуты тонкой, хрустящей корочкой льда, а на теневых склонах холмов уже лежал нетаявший, слежавшийся снег. Кейта плотнее закуталась в свой теплый дээл и накинула на голову капюшон. Ветер, который в ее родных лесах был теплым и ласковым, здесь стал злым, колючим. Он пронизывал до костей, нес с