DARKER: Бесы и черти - Екатерина Белугина

Черт № 6

Дмитрий Лопухов

Пластмассовый человек

В шесть лет я решил распродать все свои игрушки и купить на выручку прибор для замены судьбы. Мой дед в тот год умирал в больнице, и почему-то от меня этого не скрывали. Все говорили, что ему осталось недолго. И дед, наверное, тоже знал, но все равно мечтал отвезти нас на поляну.

Каждое лето мы залезали в его старенькую, вечно чихающую «Волгу» и отправлялись в таинственный загородный лес. Находили там всегда один и тот же открытый участок с аккуратненькой травой, игрушечными маленькими деревцами, крошечными, будто керамическими, птичками и захаживающими порой плюшевыми зайцами с глазами-пуговками. Я обожал эту поляну: привозил туда все свои грузовички, солдатиков, самолеты; возводил исполинские базы. Игрушки там словно оживали, делались податливыми и теплыми. Мне чудилось, что оловянная пехота идет в атаку, цокают подковы пластиковых лошадок, мычат резиновые коровы, щелкают кнутами ковбои и пыхтят едким дымком разноцветные паровозы.

Мы ставили палатку и жили на поляне несколько дней. Дед с отцом сражались в шахматы, мама пекла в углях картошку и загорала, а я как одержимый играл. По ночам я зарывался в спальник, вдыхал сладкие запахи трав и леса, слушал перекличку керамических птиц, а потом видел удивительные сны. Мои живые игрушки плавились, слипались в разноцветные комки, а после превращались в совершенно невозможные вещи – в гигантских безликих роботов, в титанических говорящих кукол. Они боролись друг с другом, истекали густой, похожей на плавящийся пластик кровью, а победители нашептывали мне на ухо невероятные секреты, которые я по утрам послушно забывал. Но один – про прибор для замены судьбы – я запомнил.

В то лето, когда заболел дед, мы никуда не поехали. Мама стала брать меня с собой на работу, и однажды утром я увидел на остановке, как толстая неопрятная тетка смотрит с открытым ртом на ленивый труд асфальтоукладчика. Мы возвращались домой под вечер, и я снова увидел эту тетку на том же месте в неизменной позе. Она опять наблюдала за рождением асфальта, сама себе беззвучно что-то говорила и теребила в руках ажурную авоську.

Тогда-то мне и вспомнился прибор для замены судьбы. Я захотел отобрать прожигаемую теткой жизнь и отдать деду, чтобы вновь всей семьей поехать на волшебную поляну. Я представлял, как сжимаю в руках похожий на пластмассовый пистолет заменитель судьбы, навожу его на тетку – пуф-пуф-пуф, – и вот она уже лежит в больничной койке, по-кукольному открывая и закрывая глаза, а дед рулит «Волгой» и лукаво подмигивает мне из зеркала заднего вида.

Я сделал бумажный ценник для каждой игрушки, устроил во дворе распродажу, но ничего не заработал. Хотел повторить на следующий день, но вечером тревожно застрекотал телефон, мама ответила, а потом сказала папе: «Отмучился».

Родители думали, что я ничего не пойму. Но я все понял, отодрал от игрушек ценники и прорыдал всю ночь. Оплакивал деда, поляну, мои сны и секреты, навеки оставшиеся среди высоких трав и маленьких деревьев. Утром к родителям пришел организатор похорон – в лоснящемся костюме мышиного цвета и с глянцевыми, будто пластмассовыми волосами, зализанными на прямой пробор. Я вышел, поздоровался и заплакал еще горше и страшнее…

Много лет спустя я снова захотел прибор для обмена судьбами. Но теперь мотивы мои были пониже, а помыслы – сильно жиже.

Меня уволили с работы, а новую найти никак не получалось – то ли не везло, то ли специалистом я был действительно неважным. Сперва я просто слонялся по городу, ходил в кино, смотрел, как играет солнце на хрустальных брызгах фонтана, валялся дома на диване и рассылал резюме. Но шли дни, мне приходили отказ за отказом, а на душе становилось тревожнее и тяжелее. А потом я случайно увидел в интернете страничку забытого приятеля и страстно захотел обменяться с ним судьбами.

Еще в школьные годы я обнаружил, что друзья делятся на две категории. Первых ты приобретал сам – в дворовых похождениях, драках и играх. Вторые – доставались от родительских знакомых. Странными они оказывались, эти дети из второй категории, – часто с ними не было вообще ничего общего, но дружить все равно приходилось. С друзьями первой категории они никогда не пересекались – существовали на параллельных приятельских прямых.

Юра Кособуцкий был другом второй категории. Меня прикрепили к нему из-за того, что наши мамы работали на одном комбинате. Поначалу я этого назначенного друга недолюбливал, считал занудой и тихоней. Игрушки у него всегда были аккуратно расставлены по полкам, а некоторые, заграничные, он и вовсе хранил нетронутыми, в упаковках. В те дни мне ни за какие коврижки не захотелось бы меняться с ним судьбой. Со временем мы стали общаться получше, но все равно Кособуцкий оставался для меня другом второй категории. Неудивительно, что после института мы потерялись. И только теперь, много лет спустя, социальная сеть по странной кремниевой прихоти подбросила мне его аккаунт.

У меня к тому моменту все стало плохо – после собеседований мне не перезванивали, деньги закончились, жизнь походила на пожелтевший от времени пластик. А вот у Кособуцкого, судя по страничке, судьба сложилась замечательно. Он управлял бизнесом, сделал жене красивую грудь, ездил отдыхать то на Тенерифе, то на Майорку, владел симпатичным БМВ… Словом, я позавидовал и захотел поменяться с ним судьбами. Чтобы пуф-пуф-пуф – и я в Испании, а ошарашенный Кособуцкий – в моей съемной однушке…

Я покрутил страничку и неожиданно наткнулся на объявление о найме сотрудников. Кособуцкий искал активных, коммуникабельных, хватких людей. Не сказать чтобы я соответствовал, но мне показалось, что наше давнее знакомство перекроет дефицит достоинств.

На аватаре у Кособуцкого стоял игрушечный подъемный кран – и я решил, что вакансия связана со строительством. Меня это устраивало, так что я быстренько сочинил послание: привет, мол, старый друг, нашел тебя случайно, горюю без работы, подсоби.

Кособуцкий написал мне через полчаса, велел завтра же прийти к нему в офис. И я отправился спать, радуясь, что в далеком детстве у меня образовался такой зануда-друг второй, нижайшей категории.

Ночью мне впервые за много лет приснилось что-то огромное, обволакивающее, пластмассовое, шепчущее на ухо секретное, страшное и чужое. А проснувшись, я на мгновение уловил в сочащемся из окна бензиновом перегаре ускользающую сладость лесных трав. И мне отчего-то стало грустно и тревожно.

Я почему-то ожидал, что это будет небоскреб из черного стекла, наполненный бегающими по этажам