Азбука для побежденных - Екатерина Витальевна Белецкая

— Мои тараканы давно превзошли выдр, — Рыцарь улыбнулся. — Они уже научились ходить строем, петь хором, и по команде топорщат усы. Кстати, они не разбили ни одной люстры в моем новом доме, и не расколотили ни единой тарелки. Я очень доволен результатом, но, думаю, вскоре я сумеют добиться ещё большего.

— Большего? — переспросила Аполлинария.

— Ну, конечно! — воскликнул Рыцарь. — Тараканы плодовиты, поэтому польза от них несомненна. С выдрами я, кстати, помирился. Приятельские отношения с ними могут мне пригодиться для какого-нибудь следующего плана. Я великий стратег, не правда ли?

— А я сумел подговорить разбираться с противниками мирового порядка ещё и ястребов, — встрял кот. — Во́роны хороши для устрашения, а ястребы — для нападения. На очереди у меня сейчас комбинация ещё и с крысами, так что моё влияние расширяется, и я этому обстоятельству весьма рад. Мой хитрый план позволит мне создать такой грозный и прекрасный дом, какого свет ещё не видывал.

— Но вы же кот, — напомнила Аполлинария.

— Ха! И что с того? — кот дёрнул хвостом. — Сегодня кот, а завтра, глядишь, наша славная рыбка поможет мне обзавестись человеческим естеством, причем красивым и совершенным. Не так ли, моя дорогая? — спросил он ротаниху.

— Истинная правда, — подтвердила та. — Конечно, помогу. Вы ведь, сударь, моя пара, наши дома стоят напротив, значит, так тому и быть.

— Мы отвлеклись, — мадам Велли вытащила из кармана небольшой сверток. — Сударыня, вот подношение, а вместе с ним и письмо. Извольте принять и ознакомиться.

* * *

Подношением оказался уже знакомый Аполлинарии стеклянный шарик, крошечный, с золотистой искрой внутри, и Аполлинария тут же догадалась, что для чужих глаз то, что в нём заключено, не предназначается. Она показала шарик своей компании, и спрятала его в карман платья. Пусть пока что там полежит. Пользоваться шариком для пробуждения новых эпизодов ставшей чужой прошлой жизни Аполлинарии не хотелось, кольнуло воспоминание о той женщине, которая посетила её в видениях, и Аполлинария решила, что шарик она использует только в самом крайнем случае.

Теперь пришло время письма. Аполлинария открыла конверт, из него выпал одинокий листочек бумаги, на котором было написано следующее:

'Добрый день, сударыня, называющая себя Аполлинария Онсет. Настоятельно рекомендую вам впредь не игнорировать сигналы мироздания, а принимать реальность сообразно обстоятельствам. Вы не в кондитерской, здесь не принято выбирать пирожные по своему усмотрению. Берите, что дают. Переосмыслите приобретенное, и в добрый путь. Кем бы вы ни были, пути вам, равно как и прочим, не избежать. Хоть в этом вы с ними сродни, и то хлеб. Перед отправлением посетите двоих гостей сударыни Даарти, они хотели с вами поговорить. О чём — не скажу, они мне не докладывают. Надеюсь, кофе, который вам подавали каждое утро, вам понравился.

С уважением, Настройщик'.

Аполлинария сложила письмо, и тяжело вздохнула.

— Ну, что там? — спросил Медзо.

— Мы должны будем их принять, — убитым голосом ответила Аполлинария. — Это письмо от Настройщика. Он пишет, что нельзя игнорировать сигналы мироздания. Как это ни прискорбно осознавать, но он, кажется, прав. Нам придется, так или иначе, иметь с ними дело.

— Но почему он обращается к вам? — спросила Даарти.

— Потому что только она имеет на это право, — объяснила подошедшая к их компании мадам Велли. — Вы, сударыня Даарти, просто в неведении, но я-то знаю, о чём он написал.

— Вы прочли чужое письмо? — возмутился Медзо. — Но это же недопустимо! Это непорядочно!..

— Конечно, прочла, — пожала плечам мадам Велли. — Раз оно попало ко мне в руки, я не могла не воспользоваться такой возможностью.

— Это подло, — покачала головой Балерина.

— Зато это умно, — парировала мадам Велли. — Глупостью было бы не прочесть. Предупрежден — значит, вооружен. Слыхали такую поговорку?

— Слыхать-то, может, и слыхали, но всё равно, так поступать более чем некрасиво, — заметила Дория.

— Низко, — тут же вступила в разговор Тория.

— Подождите, — вдруг попросил Вар. — Я, кажется, понимаю, о чём идёт речь.

— И о чём же? — спросила Аполлинария.

— Всё просто, — Вар опустил взгляд. — Добро вне зла не бывает, равно как и зло вне добра. Так же, как не бывает света без тени. Вот и мы не сможем без них обойтись, а они не смогут обойтись без нас. Ведь так, мадам Велли? — спросил он. — Именно об этом вы сейчас говорили?

— Да, — согласно кивнула та. — Я бы, конечно, поспорила, кто тут является злом, а кто добром, но в одном вы, несомненно, правы. Мы — противоположности, именно поэтому должны сосуществовать вместе. Есть нечто, что нас объединяет, — она коротко взглянула на Аполлинарию, — и сам факт существования этого нечто делает нас равными. Мы равнозначны. И равноценны.

— А вот тут вы правы, — сказала Аполлинария. — Вы действительно правы, мадам Велли. Я поясню, почему. Ваше присутствие, и ваши действия, пусть и отрицательные, произвели на меня столь же сильное впечатление, как и действия тех, кого я считаю положительными. Несчастные покорные мыши вызвали во мне жалость. Погибший ротан показал, что в моей душе существуют по сей день страх и недоумение. Мёртвые голуби напомнили про гадливость и отвращение. Вечная война ила и жаб потрясла меня своей циничностью. А вы, кот, по-настоящему напугали меня тем разговором, который вели со мною, в то время как во́роны уничтожали непокорных птиц.

— А я? — с интересом спросил Рыцарь.

— Вы? — Аполлинария повернулась к нему. — Вы показали мне настоящее моральное уродство, сударь, и сумели этим шокировать.

— Великолепно, — обрадовался Рыцарь. — Я и мечтать о таком не мог. Спасибо вам, милочка, вы меня обрадовали.

— Не за что, — улыбнулась Аполлинария. — Так вот, я продолжу. Это ведь ещё не всё. Официантка, в одной из наших с ней бесед, тоже говорила о похожих вещах, и поэтому я предлагаю поступить следующим образом. Мы образуем два кружка, и встанем так, чтобы всем было видно, что делает Мария, когда взлетает. Раз такова наша судьба, мы будем учиться все вместе.

— Какая вы, сударыня, оказывается, мудрая, —