Азбука для побежденных - Екатерина Витальевна Белецкая

Некоторое время все старательно пробовали, и, о чудо, сперва Дория, а за ней и все остальные, сумели оторваться от земли. Совсем чуть-чуть, но — Аполлинария это ощутила явственно — мягкая трава под её ногами в какой-то момент перестала чувствоваться, и она воспарила в воздух. Странное ощущение, думала Аполлинария, ни на что не похоже; я сама становлюсь ветром, или пылью, или звездой; вот только хотелось бы, чтобы я могла управлять своим полётом, но, кажется, этого я сделать не могу, по крайней мере, пока не могу. Она парила над травой, и постепенно стала осознавать, что ничего более прекрасного она вообще никогда не ощущала, мало того, ей хотелось, отчаянно хотелось, чтобы это ощущение длилось и длилось, и никогда не заканчивалось…

— А теперь пришла пора опуститься на землю, — услышала она голос Балерины. — Думайте о том, как трава принимает вас обратно, ваши ноги прикасаются к ней, и вы снова стоите. Хорошо, хорошо… отлично! Какие же вы все молодцы!

Аполлинария открыла глаза, и увидела, что все вернулись, точно так же, как и она сама, и сейчас стоят так же, как и раньше. Стоят, и улыбаются — так светло, как никогда не улыбались прежде. Они счастливы, поняла Аполлинария. Раз они счастливы, то и я счастлива тоже.

— Невероятно! — сказал Медзо. — Мария, этот было настоящее волшебство! И вы правы, это проще, чем может показаться на первый взгляд. Нам непременно стоит учиться дальше. Хотелось бы попробовать не только подниматься в воздух, но и двигаться в каком-нибудь направлении. Вверх, вбок, и так далее. Вместе, как вы и сказали.

— Научимся, — пообещала Балерина. — И не только этому. Я ведь умею ещё кое-что, но пока говорить про такое рано.

— А всё-таки? — спросила Дория. — Может быть, вы хотя бы намекнете?

— Я научу вас всех, как становиться миллионами, или даже больше, — Балерина улыбнулась. — Этот фокус я освоила уже очень давно, но пока что не было смысла его применять. Но об этом потом. Давайте выпьем чаю, и продолжим. Все согласны?

Согласны были, разумеется, все. Потому что после полёта на ярком солнце всем хотелось побыть в тени, и немного освежиться.

* * *

— О, наконец-то мы вас нашли, — с издевкой в голосе произнесла мадам Велли. — Ловко вы спрятались. Нехорошо так поступать, вы заставили нас полдня бродить по парку. Приличные люди так не делают.

Аполлинария с удивлением смотрела на компанию, которая вышла из-за деревьев, и стояла теперь перед ними. Впереди — мадам Велли, которая сменила белый лабораторный халат на темно-фиолетовое платье, украшенное богатой вышивкой. Рядом с ней — блондинка из ротаньих Садков, одетая в бледно-розовый костюм с пышной юбкой. Чуть дальше, ухмыляясь, стоял Петрикор, возле которого расположился Рыцарь; кот, тот самый, сидел у него на плече; а последним в группе был…

— Ловко вы тогда скрылись во время преследования, сударыня, — хмыкнул капитан Папэр. — Но я же сказал: от меня никто никогда не убежит. Так и вышло. Вы сейчас выглядите немного ошеломленной, но, поверьте, это простительно.

— Что вы здесь делаете? — спросила Аполлинария, отступая на шаг.

— Что нам положено, — пожала плечами ротаниха. — Что вы делаете, то и мы будем делать.

— Почему? — спросил Вар.

— Такова судьба, — объяснила мадам Велли. — Неужели вас не предупреждали?

Аполлинария с недоверием посмотрела на мадам Велли — та сейчас безмятежно улыбалась, вот только в глазах плясали веселые чёртики.

— Кажется, предупреждали, — ответила она. — Мне говорили что-то похожее, но я не думала…

— Не думала, что речь идёт про нас, — осуждающе произнес Рыцарь.

— Конечно, она не думала, — подтвердил кот. — Она собрала компанию белых и пушистых, и решила почему-то, что ей только с ними по дороге. Но это не так. Мадам Велли, — он повернулся к мадам Велли, — доставайте посылку и письмо, настала пора навести тут порядок.

— Это мы завсегда пожалуйста, — покивал капитан Папэр. — Порядок, он во всём должен быть. Да, великий небесный царь? — он повернулся к Петрикору.

— Чистая правда, — подтвердил тот. — Об этом должна помнить любая честная птица. Без порядка, оно не бывает.

— Вот-вот, — покивала ротаниха. — Именно что не бывает. Без порядка ничего хорошего не построишь, а без труда, как известно, не вытащить и рыбку из пруда. Если трудиться долго и страстно, то обязательно получишь потом вознаграждение. А если отлынивать и халтурить…

— Можно превратиться в сапог, из которого торчит рыбий хвост, — тихо сказала Аполлинария.

— Верно! — просияла ротаниха. — Но вот только вы, сударыня, как я погляжу, что-то имеете против такого подхода. Или мне это кажется?

— Против подхода я ничего не имею, — покачала головой Аполлинария. — Вот только не мне непонятно, по какой причине вы говорите об этом в таком тоне?

— В каком? — живо поинтересовалась ротаниха.

— В злом, — вместо Аполлинарии ответил вдруг Вар. — Вы словно бы издеваетесь сейчас над нею. Почему? По какой причине? Что она вам сделала?

Он вышел вперед, и встал, заслоняя собой Аполлинарию.

— Что она сделала? — переспросила ротаниха. — Дайте-ка подумать. Ах, да, она ведь нас отвергла! А ведь все мы, начиная с кота, и заканчивая капитаном Папэром, носители добра и позитивного начала. Нехорошо, сударыня, ох как нехорошо поступать так с теми, кто желает всему сущему добра, и только добра.

— Добра? — переспросила Аполлинария. — Вы же убили юношу, которого сами создали, и вы смеете называть такой поступок добром?

— Разумеется, — пожала плечами ротаниха. — Он был несовершенен, и не принес бы в мир ничего позитивного и рационального. Поэтому его пришлось убрать, и сделать взамен нового. Поверьте, он чудо как хорошо получился. Выбраковка негодного материала, знаете ли, дело благородное, хотя некоторым, — она сделала ударение на слове «некоторым», — она порой и может казаться излишне жестокой.

— Совершенство достойно жертв, — согласно кивнула мадам Велли. — У меня уже почти получилось вывести идеально послушных мышей, которые верят в меня беспрекословно, и готовы будут выполнить любой мой приказ.

— А моя голубиная стая истово в меня верит, и разрастается