Вселенная Г. Ф. Лавкрафта. Свободные продолжения - Джеймс Амбуэлл

бы вразумительного ответа. Я и теперь вспоминаю тот момент с содроганием. Если бы прислушаться к дрожащему в руках страху, повернуться и вскарабкаться вверх по склону… многие были бы живы. О, да.

Контейнер поддался неожиданно легко. Я подтолкнул его еще пару раз, задев при этом нижнюю челюсть мертвеца и свернув ее набок. Вытащив коробку на песок, я внимательно осмотрел ее. Стандартный почтовый сейф. Мой отец отправлял документацию по заказам в таких же. Заперт плотно, на поверхности никаких маркировок или пометок. Я осторожно коснулся его пальцами, ощупал холодную влажную сталь. Потом схватил контейнер и принялся взбираться, опираясь на палку. Огромная черная тварь за спиной заставляла постоянно оборачиваться — стоило мне потерять ее из виду, как воображение тут же наполнялось яркими картинками: шоггот ворочается, поднимается, выпрастывая щупальца, стремясь обвить, поглотить, растворить меня в себе. Но существо было действительно мертво.

Санчес помог мне добраться до вершины, а потом, не говоря ни слова, протянул складной нож. С его помощью мы и открыли контейнер. Внутри была книга.

* * *

Родители ничего не заподозрили. Мы прошли вверх по реке, выкупались и тщательно выстирали одежду, чтобы избавиться от приставучей вони. Малышам отдали коробку, чем привели их в дикий восторг. На фермах немало таких штуковин, но детям обычно не позволяют с ними играть, так что можно было не опасаться лишних вопросов.

Книгу забрал я. Это не вызвало возражений. В самом деле, кому должна доставаться добыча, если не добытчику! Санчес там вообще не при делах оказался, а Серый, конечно, первым отыскал шоггота, но отдавать ему книгу было нельзя ни в коем случае — потеряет уже к вечеру. Мы договорились, что станем собираться в нашем секретном месте на опушке и вместе изучать хрупкие, явно старые страницы, покрытые непонятными надписями и странными схемами. Читать мы едва умели — да фермерским детям и не полагается, — но прекрасно осознавали, что книга прячет важные и даже опасные тайны. Шрифт казался знакомым, но ни одной мало-мальски узнаваемой буквы отыскать не удалось. Чертежи, похоже, изображали магические символы и последовательности проведения неких ритуалов. В тринадцать лет уже понятно: найденный между погибшим шогготом и погибшим человеком том вряд ли посвящен разведению фикусов.

Побродив еще пару часов по лесу, обсохнув, мы решили, что запах выветрился окончательно, и разбрелись по домам. Мне предстояло выполнить весьма сложную задачу: проникнуть на ферму и успеть надежно спрятать книгу, не попавшись на глаза отцу, матери или Крэгу, нашему механическому дворецкому. Поэтому я не воспользовался обычной тропой, а двинулся в обход, через бурелом. Порядком изодрав штаны и исцарапавшись, вышел к зернохранилищу с тыла, вскарабкался по стене к нижнему окну и забрался в него. Здесь было тихо, пыльно, пахло ржавчиной. Рядом неподвижно висели громады мельничных шестерней. Я спрятал книгу в вентиляционной шахте, аккуратно закрыв ее решеткой. Никому и никогда не придет в голову что-то искать здесь. Даже в тот момент мне было очевидно: книгу будут искать. Скорее всего, уже ищут.

Нервный, дрожащий смех вырвался из меня, и тотчас пришла мысль: надо рассказать отцу. Обо всем. Показать ему шоггота, череп в воде, отдать находку, объяснить, как она попала ко мне. Наверняка взбучки не избежать, но, по крайней мере, не придется ждать последствий и в страхе гадать, какими они могут быть.

Однако уже в следующее мгновение тот невесть откуда взявшийся внутренний авантюрист, который ранее заставил меня спуститься с берега, взял верх, и я, все еще криво улыбаясь, выполз в основной коридор и направился в сторону жилых отсеков. Авантюрист знал, что будет всю оставшуюся жизнь страдать, если добровольно лишит себя приключения, если лично обрежет ниточку, внезапно протянувшуюся от его серого, монотонного существования к огромному миру, лежащему по ту сторону поросших лесом холмов и болотистых равнин.

Батя сидел в главной зале, потягивал пиво и слушал радио.

— Куда пропал? — спросил он. — Я тебя обыскался. Надо ремонтировать Тройку.

Тройка — наш рабочий робот, основа благосостояния фермы. Он строит, пашет, грузит и возит. Интеллектом не блещет, но от него и не требуется принимать решений, а приказы он выполняет исправно. Модель достаточно старая, время от времени барахлит, и тогда мы с отцом ковыряемся в его внутренностях в поисках неисправностей. Разумеется, батя отлично справился бы и без меня, но ему нравится учить меня всяческим технарским премудростям.

— Загулялись, — ответил я, не моргнув глазом. — Федька потерялся, искали его всей бандой по лесу.

— Федька? Это Семенов, что ли?

— Он.

Отец медленно кивнул, повернул тумблер, выключив радио, спросил:

— Голодный?

Я помотал головой.

— Ну пойдем тогда. Дел невпроворот.

На ферме никогда не бывает иначе. Мы заглянули на кухню, взяли бутылку с водой и позвали Крэга, помогавшего матери готовить фарш. Дворецкий высокопарно извинился перед хозяйкой и последовал за нами: приоритет отца был выше. Ничего не поделаешь, мы действительно нуждались в его сильных гидравлических руках.

Работа спорилась. Мне нравилось возиться в раскроенном брюхе большого робота, запоминать названия деталей, крутить их в перепачканных маслом пальцах. Отец, как обычно, рассказывал о столице. О непригодном для дыхания воздухе, переполненных трущобах нижних уровней и вознесенных под облака элитных районах. О кровожадных бандах, убивающих за один косой взгляд, о чудовищных механизмах, спрятанных в подземных глубинах и предназначенных для переработки людей в… в нечто совсем иное. Рассказывал о том, как нужно стрелять из гарпунной пушки, о том, как однажды повстречал Ми-Го в одном из лабиринтов Мертвой Москвы.

Многие из этих историй я слышал уже не в первый раз, а потому не переспрашивал, да и вообще старался помалкивать. Меня беспокоили две вещи. Во-первых, загадочная книга, покоящаяся неподалеку, надежно (вроде бы) спрятанная в вентиляционной шахте. Во-вторых, от меня не укрылось, что отец был чем-то серьезно озабочен. Обычно рассказы о старых временах увлекали его, он улыбался, отпускал не всегда понятные мне шутки, лихо и ловко управлялся с починкой вышедших из строя механизмов. Но в этот раз его мысли явно странствовали где-то далеко, и он говорил скорее по привычке, без охоты. Да и на устранении поломки сосредоточиться не получалось. Может, он знал о дневном происшествии? Я вновь испытал сильнейший порыв признаться во всем, открыл даже рот, но в последний момент сдержался. У бати и так хватало проблем, новая порция явно стала бы лишней.

Несмотря на все трудности и отцовскую рассеянность, мы поставили Тройку на ноги точно к тому моменту, как мать выглянула из окна и позвала нас ужинать. Я пошел к входной двери вслед за Крэгом, несущим