Война Империй. Книга первая. Безжалостная тактика крепких позиций - Андрей Андреевич Медведев

землю для истребления сего идолопоклонства и для обращения верующих к служению одному Богу; утверждал, что Музульмане, крепко прилепленные к своей вере, суть идолопоклонники, заслуживающие казнь смертную. Первое правило его учения состояло в том, что всех их надлежит умертвить, как оскорбителей Божие величества и осквернителей чистого Богопочитания.

Таким образом в средоточии Аравии явился новый народ, положивший основание своего величия на бедности. Сей народ избрал себе начальником Ибн-Соута, именовавшегося Князем Дерайегским и Агзским, к которому Шек-Магамед, по возвращении своем в Емен, отнесся с просьбою о помощи.

Обстоятельства благоприятствовали к исполнению желания Шек-Магамеда. Ибн-Соут, начальствуя над народом воинственным, привык к победам и беспрестанно желал завоеваний; в учении основателя новой секты он видел предлог к нападению на племена Аравийские и имел в руках средства исполнить свои желания. Он принял предложенную Религию. Многие из его подчиненных, принадлежавшие прежде ко племени Шека-Магамеда и давно уже прилепившиеся к его учению, обрадовались сему происшествию. Пример Князя и подчиненных привлек многих на сторону преобразителя, так что наконец вся нация приняла его учение.

В сию-то эпоху вера получила правильное образование. Новообращенные наименованы Вгаабисами, от имени Абдел-Вгааба, отца основателева. Шек-Магамед удержал при себе титло первосвященника, или верьховного Шека; Ибн-Соут принял достоинство военачальника Вгаабисов. Власти светские и духовные достались в разные руки, и – что достойно замечания – сие разделение сохранилось потом между сынами Ибн-Соута и Шека-Магамеда.

Ибн-Соут умер, победив многие племена Аравийские. Ему наследовал сын его Абдел-Азис, и совершил предприятия своего предместника. Он в разные времена нападал на независимых Аравитян; его воины были несравненно многочисленнее каждого племени, которые, живучи в отдалении одно от другого, и будучи несогласны между собою, не могли соединенными силами противустать победителю. Вгаабисы внезапно появлялись среди племени, которое покорить хотели. Посланник Абдел-Азиса, имея в одной руке Коран, в другой мечь, отдавал Бедуинам грамату своего повелителя и предлагал условия, на которых они должны были покориться. Тон и слог сих писем дают понятие о нравах Вгаабисов и их строгости, которая есть отличительная принадлежность всех основателей новых Религий.

“Да здравствует племя…! вы непременно должны уверовать в книгу, которую вам посылаю. Не будьте подобны Туркам, погрязающим в идолопоклонстве и мечтающим, будто Бог имеет товарища. Соделавшись правоверными, вы получите спасение; отвергнув же учение мое, будете жертвой войны и смерти”.

Такие угрозы, подкрепляемые многочисленным войском, не встречали препятствий. Племена Аравийские покорялись, одно после другого; все Бедуины приняли закон Магамедов, и обширные пустыни, от Черного моря до залива Персидского и от счастливой Аравии до Алепа и Дамаска, были обитаемы последователями сына Абдел-Вгаабова».

Как английская агентура работала и пыталась разыграть религиозный фактор в Османской империи и среднеазиатских ханствах, показывает следующий факт, о котором Перовский упоминает в одном из писем:

«Между прочими средствами к возбуждению в народе религиозного фанатизма кокандские муллы пустили в ход древнее мусульманское поверье, заключающееся в том, что в Софийской мечети в Константинополе хранится меч Али, зятя Мухаммеда, и что когда настанет время восстать всем правоверным против гяуров, то меч этот сам должен выйти до половины из ножен. Теперь чудо это совершилось, проповедуют фанатики, обрекая проклятию всех, кто не послушается такого очевидного знака воли божией. Ту же идею стараются распространить в Бухаре турецкие послы, подтверждая справедливость сказанного чуда»[218].

Действия английских и турецких агентов в Средней Азии в разгар Крымской войны были настолько активными и вызывающими, что Петербург всерьез стал опасаться открытия еще и азиатского фронта. Русский пристав при «киргизах Большой Орды» сообщал 23 января 1855 года командиру Сибирского корпуса и сибирскому генерал-губернатору Густаву Христиановичу Гасфорду, что в конце прошлого, 1854 года к бухарскому эмиру приехал английский дипломат. Он потребовал пропуска британских войск из Афганистана через Бухару на север, к русской границе, и «когда английский посланник привез ему фирман турецкого султана, то он и разрешил». В свою очередь, Гасфорд в письме военному министру сообщал, что «согласии бухарского хана и афганских владетелей англичане как союзники турецкого султана под предлогом поддержания прав магометан пришлют кокандскому хану своих или турецких инструкторов и оружие и тем, конечно, смогут усилить и направить действия необразованных и неустроенных кокандских ополчений»[219].

Летом 1855 года деятельность английских агентов продолжилась. Среди русских подданных, казахов Большой Орды, кокандские власти принялись распространять религиозные воззвания, призывая атаковать русские города и поселения. Кокандские войска готовились к походу на укрепление Верное. Густав Гасфорд писал начальству, что среди кокандских эмиссаров «есть иностранцы и присланные от турецкого султана начальники и что в войсках этих замечено более правильное устройство, чем прежде у них видали». И может быть, все у англичан и получилось бы, может быть, они и смогли бы поднять восстание в Средней Азии против русских. Проблема была только в одном – кокандский хан так унижал казахов и киргизов, так жестоко расправлялся с ними, так грабил и разорял их кочевья, что, если даже и имели претензии к русским властям, кокандцев они не любили куда больше. Точнее, просто ненавидели. Вот характерная история. Кокандскому хану не понравилось, как ведет себя какой-то киргиз. Не так поздоровался. Или не слишком низко нагнулся, приветствуя его. Хан приказал киргиза посадить на кол. Хану объяснили, что этот человек – отличный коневод, умеет укрощать почти диких лошадей. Хорошо, согласился хан, этого казнить не надо. Но тогда пусть на кол посадят любого другого киргиза.

Бухарское ханство тоже не горело желанием воевать с Россией. Англия далеко, русские вот, под боком. Кроме того, торговые связи у Бухары с Россией были слишком тесными, чтобы разорвать их просто по прихоти англичан. Сам эмир Бухары был крупнейшим феодалом и торговцем, поэтому его личная прибыль тоже зависела от русских. Ханство постоянно нуждалось в металлических и текстильных изделиях, которые оно получало из России. А главное, что эмир все хорошо понимал про англичан. Он постоянно общался с Дост Мухаммедом и про зигзаги британской политики был наслышан. Было ему понятно, что никто не забыл, как он казнил Конолли и Стоддарта. И, наконец, эмир видел и прочувствовал на себе, как говорят теперь, «двойные стандарты» англичан. Они, с одной стороны, присылали к нему эмиссаров, предлагали воевать с Россией, а с другой – одновременно с этим они поддерживали наступление афганских феодалов, не слишком подчинявшихся Дост Мухаммеду, на бекства Южного Туркестана, населенные узбеками и таджиками и входившие ранее в состав ханства. Дело в итоге вообще дошло того, что бухарский эмир обратился к Петербургу за помощью в борьбе против английских