Дневник артиллерийского офицера - Борис Геннадьевич Цеханович

….– Боря, – ко мне подошёл полковник Ткач и, показывая рукой на рощицу впереди нас, сообщил, – тут мой командир взвода докладывает, что твои артиллеристы по его позициям снаряды кладут.

– Да ну, Сергей Сергеевич, не может быть. У меня сейчас по высоте второй дивизион стреляет и я сам им руковожу. Вот сейчас дал команду, чтобы перенесли огонь на сто метров за вершину. Во.., во…, смотрите, разрывы там поднялись. Так что это не мои артиллеристы. Может быть ваши?

Ткач недоверчиво посмотрел на меня и удалился на КНП, где склонился над телефонным аппаратом, а через пять минут вновь оказался около меня.

– Нет, Боря, всё-таки это твои продолжают стрелять по моим. Опять командир взвода докладывает. Уже двенадцать снарядов по позициям положили, слава богу, ни кого не убили.

– Хорошо, товарищ полковник. Давайте проверим. Я сейчас дам команду, чтобы на последних данных дали выстрел дымовым снарядом и вы убедитесь, что мы стреляем только по высоте.

Я быстро передал распоряжение на огневую позицию и через минуту услышал команду – Залп. Мы вскинули бинокли и увидели на высоте вместо четырёх разрывов только три.

– Наверно, перелетел высоту и разорвался за ней. Уменьшу сейчас дальность и повторим выстрел.

Передал новые данные, уменьшив прицел на четыреста метров и был неприятно поражён, когда увидел разрыв дымового снаряда на углу рощицы, за которой располагались позиции взвода 245 полка.

– Самара, Стой! Разобраться, почему одно орудие стреляет не по высоте. – Извинившись перед полковником Ткач, я углубился в разборки с Язевым, который в тот момент выполнял обязанности начальника штаба дивизиона. Исправив установки, возобновил обстрел высоты, но неприятный осадок от происшедшего остался.

Постепенно стемнело и генерал Малофеев приказал готовиться к завтрашним боевым действиям. Мы тоже начали сворачиваться, а Никитин и Ткач удалились в кунг командира 245 полка, который стоял недалеко. Прошло минут десять неспешных сборов, когда со стороны духов прилетела 120 мм мина и разорвалась в 30 метрах от кунга. Ещё немного и она своим разрывом обезглавила два полка. Уже в темноте двинулись назад, но в расположение командного пункта 245 полка остановились и командир отсутствовал целый час, решая вопросы завтрашнего боя. Приехали домой, поужинали и снова допоздна совещались. Командир дозвонился до генерал-лейтенанта Грошева и попросил прислать какое-то специальное оружие со странным названием «Буратино». Кто знал об этом оружии, оживились и загадочно отвечали на наши вопросы однозначно – Сами увидите, что это такое. Ну а так решили: применить все виды оружия, авиацию и стремительно ворваться на высоту.

* * *

Утром 26 декабря поднялись опять рано. Разведка была пьяная, потому что всю ночь поминали Шадуру. Когда мы построили колонну, то командир хотел ехать по новому маршруту – правее Октябрьского, но я отговорил Никитина и предложил ехать через огневые позиции. Как чувствовал. Оказывается, там боевики устроили засаду. Когда там в это же время проходила колонна третьего батальона, то БМП командира батальона подорвалась на мине, а с окраины села наши были обстреляны из автоматов и пулемётов. Пару выстрелов из танка было достаточно для того, чтобы стрельба мгновенно прекратилась.

Сегодня я развернул свою ячейку в общем окопе, и на столе передо мной лежал график работы фронтовой авиации, артиллерии, армейской авиации. Погода была пасмурная, облака плотным одеялом затянули небо, но находились на такой высоте, что давали возможность работы для вертолётов. Время приближалось к 9:30, когда должна была отбомбиться по высоте фронтовая авиация и я с любопытством поглядывал на молчавшие позиции боевиком и размышлял, как самолёты будут бомбить при такой низкой облачности.

9:30, послышался быстро приближающийся звук и на вершине внезапно вспухли два багровых взрыва, от которых во все стороны стремительно рванулось кольцо сжатого, белого воздуха ударной волны. Самолёт из-за облаков скинул две пятисотки, второй самолёт с такой же ювелирной точностью, не показываясь из-за облаков, положил ещё две пятисотки. Раз за разом самолёты заходили на высоту, пока не выложили шесть пятисоток и шесть двухсотпятидесяти килограммовых бомб. Даже на таком расстоянии ощущалось дрожь земли от мощных разрывов и громовой гул. Только улетела авиация, как в дело вступила моя артиллерия и танки – десять минут огненного смерча на высоте, а уже из тыла слышался гул двух пар вертолётов приближающихся к нам. Стремительные машины выскочили из-за холмов и промчались в сторону высоты делая прикидочный круг и подчиняясь командам нашего авианаводчика, который лихорадочно говорил в микрофон, нацеливая вертолёты.

Выйдя на второй круг, вертолёты пошли в атаку, терзая НУРСами склоны высоты. Третий круг – склоны высоты густо покрылись пятнами разрывов. Но интересно было то, что обе пары действовали по разному. Одна пара вертолётов, лихо идя в атаку, выходила практически на «пистолетный» выстрел и били в упор по высоте, то вторая: то ли от неопытности, то ли от трусости всё норовила отстреляться с дальнего расстояния. Мы даже присели от неожиданности, когда вторая пара открыла огонь почти над нашими головами. Когда «смелая» пара пошла на четвёртый круг, из тёмного пятна зелёнки правее русского кладбища к правому вертолёту потянулись две трассы огня зенитной установки духов, но лётчик своевременно сделал противозенитный манёвр и ушёл в сторону, потом развернулся и атаковал зелёнку, щедро покрыв её снарядами. Больше оттуда ничего не стреляло и вертолёты, стали пускать ПТУРы. Вот в этот момент и нужно было бы начать штурм высоты, а так ещё десять минут вертолёты работали над высотой, потом Шпанагель упустил ещё пять минут, и когда первая рота пошла в атаку, боевики заняли оборону и встретили шквальным огнём мотострелков. Да ещё слева духи активно вышли во фланг атакующих и через десять минут роте пришлось отступать. За эти минуты первая рота потеряла 4х человек убитыми, в том числе и офицера, 13 человек было ранено. Развед. рота огневому воздействию не подверглась, так как шла слева.

Такой же неудачей закончился и штурм диспансера подразделениями ВВ, боевики крепко держали оборону. До темноты опять долбили высоту, а с наступлением сумерек двинулись обратно, но уже другой дорогой – вдоль обороны первого батальона. Передний край полка был растянут до предела. И мотострелки уже не могли держать сплошной линией оборону. Мы ехали вдоль переднего края первого батальона и я с горечью смотрел на хилую оборону. Стоит в голом поле одинокое БМП, как правило около него закопанная наполовину палатка и восемь-десять чумазых солдат, которые держат четыреста метров