Се плоть моя… Се кровь моя. Одесские рассказы и не только - Алексей Геннадьевич Ивакин

Галичане. Неведомое горное племя, называющее себя истинными украинцами. Но поставь галичанина рядом с крымским татарином – не отличишь тюрка от тюрка. Впалые смуглые щеки, крючковатые носы, блестящие, как сливы, близко посаженные глаза, узкие подбородки. На круглоголовых, белобрысых киевлян они похожи как черный кофе на белую сметану. Смесь тюрок и поляков, немцев и венгров, проживших в рабстве пять сотен лет. Им запрещали входить в города, учить детей родному языку, молиться Богу предков – и они забыли себя, рабье племя. А когда им дали в руки оружие из захваченных арсеналов воинских частей и областных УВД Западной Украины – они решили, что свободнее их на планете не существует. Человек всегда кричит о том, чего ему не хватает. Голодный о еде, одинокий о любви, раб о свободе.

Иванцов выбрался из толпы, ускорил шаг в сторону переулка, где только что стояли наши.

И едва не споткнулся о стайку милых девчонок, разливавших бензин прямо посреди Дерибасовской. Разливали не спеша, без суеты. Иванцов достал камеру, начал снимать. Старшая из дивчин улыбнулась ему: «Привет!» И не будет потом дня, не будет ночи, чтобы Иванцов не жалел об одном: надо было бросить спичку в лужу бензина…

Вдруг краем глаза он увидел мельтешение: проехал какой-то автобус. Развернувшись, он увидел, как милиционеры стали спешно грузиться в этот автобус. Растерявшиеся куликовцы опускали щиты, глядя, как их союзники покидают поле боя. Мгновение – и три сотни бойцов Куликова поля остались один на один против четырех тысяч привезенных в Одессу харьковчан, киевлян, ивано-франковцев, днепропетровцев, даже грузин из майданного подразделения «Сакартвело».

Заготовленные девочками бутылки полетели в куликовцев. Те, уворачивась от коктейлей Молотова, начали отступать к торговому центру «Афины» – круглому стеклянно-бетонному уродцу. Вот заполыхала машина «Донбасс – Одесса». Появилась пожарная машина, но на нее тут же забрались бабуины с палками, вытащили водителя и застрелили его, пожарный же расчет пинками отогнали от машины. Странно, но толпа не бросилась штурмовать здание, в котором спрятались куликовцы. Толпа материлась, прыгала, орала «русских на виселицу» и «Украина превыше всего», трясла дубинками. Но ни одного камня, ни одной бутылки не полетело в витрины магазинов. Какой-то придурок разбил все же дверь и попытался полезть внутрь. Но его тут же схватили свои и оттащили назад. Разбитые стекла порезали придурка, и его отвели в тыл.

Завибрировал телефон:

– Санчес, как там обстановка?

– Андрюха, ты где?

– В «Афине».

Сквозь грохот толпы было трудно разбирать слова, а тем более говорить. Иванцов сглотнул. Он увидел Немировского – губернатора Одессы. Тот стоял с двумя бугаями в черных очках и тоже с кем-то говорил по телефону. В навороченной экипировке и американских кепках, они держали в руках винтовки, больше похожие на тяжелые бластеры из фантастических фильмов. Ни одной гримасы, ни одного движения, словно терминаторы. Иванцов понимал, что достаточно одного шага в сторону губернатора, и его размажут как картопляник по сковородке.

– Сейчас вас будут убивать, – как можно спокойнее сказал Иванцов.

– Твою мать…

Сказал и ошибся. Иванцов не знал, о чем и с кем разговаривал Немировский.

Но через пару минут к одному из входов «Афин» вплотную подъехали воронок и автобус. Из автобуса выскочили «космонавты», окружили воронок, не давая к нему подобраться евромайдаунам. Впрочем, те особо и не набрасывались на машины.

В этот момент кто-то положил руку на плечо Иванцова. Он вздрогнул, оглянулся.

– Генка, фу, черт полосатый, напугал…

– Живой?

– Целый…

– Куда наших повезли, не знаешь?

– Откуда… А ты как?

– Ушел дворами, сделал крюк. Я же тут родился, каждый закоулок знаю. В отличие от этих.

С Генкой познакомились еще до майдана: тот торговал крымским вином. Вначале он даже поддерживал еврошабаш. Янук – вор и все такое. Реально задолбали поборы участковых и прочих чиновников. Ничего нельзя было решить без взятки. Иногда конвертиком, иногда десятком бутылочек. Сдуру повез пару бочонков в Киев. Но, увидев, что там творится, резко разочаровался. Оказывается, милых и добрых студентов только в стримах показывают. Сам же майдан заполонили какие-то бомжи, рагули да непонятная молодежь под флагами со свастикой и портретами Бандеры. А на сцене орали в микрофон те же люди из власти, которые никак не могли нажраться вдоволь. Денег им уже не хватало, требовали крови. Один даже себе пулю в лоб просил, шатаясь пьяным у микрофона.

«А шо так мало?» – спросил какой-то не то женственный сотник, не то мужественная сотница, когда Генка выгрузил бочонки. Когда же узнали, что он из Южной Пальмиры, то едва не побили, пообещав, что доберутся до клятых сепаров и москалей и там.

А когда уплыл Крым – Генка резко захотел уйти вместе с ним. Нет, бизнес тут ни при чем – каналы доставки остались, да и вино он брал у полулегальных торговцев. Просто понял, что нельзя продавать свою Родину за тридцать евро – стоимость визы в Европу. «А Родина моя – Советский Союз. Мой дед бандер гонял, что, я с ними в одном строю стоять буду? Не могу. Не имею права. Янук, несомненно, овощ. Но это зло из ада».

Он постоянно говорил, что этот ад выплеснется из Киева и адской вонючей волной захлестнет Украину. С ним соглашались, ему поддакивали, но никто особо не верил в это. Что Украина по сравнению с Одессой? Тьфу, пустячок. Посмеивались, как всегда. И вот на «поездах дружбы» украинский ад приехал в новороссийскую Одессу.

– Ты гляди, опустело как! – огляделся Генка. Внезапно евромайдановцы – и фанаты, и боевики, и примкнувшие местные кастрюлеголовцы куда-то исчезли.

– Бля буду, на Куликово поперлись. Давай за ними!

Вышли на Преображенскую, пошли вслед за беснующейся толпой, перешагивая через битые стекла и лужи крови. Вот разбитые окна какого-то бутика. Возле него топчется растерянная молодая продавщица, названивает кому-то. Ее трясет от страха. Вот в подворотне лежит человек, похожий на окровавленную отбивную. Над ним склонилась женщина и кричит в то, что раньше было лицом: «Я же тебе говорила, никуда не ходи, никуда не ходи! Куда ты поперся, старый дурак!» Наверное, она уже вызвала скорую?

Бьют, ломают, крошат без причины – просто так. И ни одного патруля. Попробуй открыть какой турист бутылку пива: они были бы тут как тут, снимая полтинничек, а с дураков и соточку гривен. А тут – никого. Языком слизало. Только у здания областного УВД мнутся вдоль стеночек пузаны с полковничьими погонами. Рядом памятник погибшим в боях с бандитизмом ментам. «Похоже, сегодня еще несколько имен добавится», –