Операция «Турнир». Записки двойного агента - Анатолий Борисович Максимов

я узнал, работая вдали от Москвы, в Стране восходящего солнца. Но еще не один год будут идти в НТР письма и шифртелеграммы из резидентур на имя Леонида Романовича Квасникова, который в секретной переписке выступал под псевдонимом «Романов».

За несколько месяцев я вполне вписался в коллектив. Мне в разведке нравилось все: четкий ритм рабочего дня, прохладные и тихие залы архива, обработка оперативных писем и шифртелеграмм, слабый гул с площади Дзержинского и подтянутые сотрудники, стекающиеся к величественному зданию густым потоком по утрам и поодиночке покидающие его вечером.

Как-то идя с «ВВ» в столовую на первом этаже, повстречали пожилого сотрудника в простой солдатской форме – гимнастерке образца еще времен войны. Погоны он носил не синие – госбезопасности, а красные, общевойсковые. «ВВ» почтительно поздоровался с этим крепким, чуть полноватым человеком, туго перепоясанным широким ремнем и с орденскими планками на груди.

Когда мы прошли дальше, «ВВ» сказал:

– Мы только что повстречали старшину, который работает палачом…

– Па-ла-чом?

– Да. Именно он приводит приговоры в исполнение…

Ошеломляющее сообщение: палач открыто и с достоинством расхаживает среди нас, здоровается за руку… Эта встреча заставила по-новому взглянуть на функции КГБ. Мне подумалось, что они значительно шире, чем о них мне было известно. Ведь КГБ – это еще и оперативный розыск, следствие, суд, приведение приговора в исполнение, если это смертная казнь. Конечно, так поступают только с государственными преступниками, виновность которых доказывается теперь не как в тридцать седьмом. Так я успокаивал себя мыслью, что принадлежу к органам госбезопасности нового типа.

Проходя по лестницам внутренних переходов, я обращал внимание, что часть из них забрана сетками. Пространство среди них напоминало загон для животных в зоопарке. Однажды, идя по одной из таких лестниц, я услышал властный окрик: «Всем уйти в коридор!..» Случайный сотрудник из нашего здания объяснил мне, что так расчищают путь для заключенных из внутренней тюрьмы – их никто не должен был видеть. А сетки для того, чтобы заключенные в отчаянье не бросились вниз головой в пролеты лестниц.

С нового года я официально был включен в подготовку к долгосрочной командировке и утвердил у руководства персональный план-задание на разведывательную работу в Израиле. Нужно было разобраться с оперативными делами источников информации, которых мне придется принимать на связь и руководить их работой, наметить новые объекты разведывательного интереса, изучить агентурно-оперативную обстановку, то есть особенности политической и экономической жизни страны, административно-полицейского режима, специфику работы против нас и советских граждан израильской контрразведки. Я засел за книги о быте и нравах, этнических особенностях населения. Тогда было трудно найти Библию, но я ее разыскал, считая, что знакомство с библейскими сюжетами должно быть частью моей оперативной подготовки.

Правда, меня мучили сомнения: в школе разведки я специализировался по Англии, сейчас готовлюсь к работе в Израиле… Я еще не знал, что в конце шестьдесят второго года меня выведут «под крышу» во Внешторг и направят в Японию.

Пеньковский

Руководство отдела приняло решение направить меня с ознакомительной поездкой в Англию, под видом молодого ученого. Наша группа выезжала на конференцию нефтехимиков, и в нее входили специалисты из Госкомитета по науке и технике, Академии наук СССР, исследовательского института катализа, учебного нефтяного института и два человека от КГБ – всего семь. Отправлял нас заместитель начальника отдела внешних сношений ГКНТ Пеньковский.

Группу возглавил заведующий сектором химии ЦК КПСС, он выступал от имени Академии наук, где работал до перехода в ЦК.

Виктор Сергеевич, фронтовик и большой души человек, резко отличался от кадровых партийных работников. Он тяжело переживал фактическое разделение коммунистической партии на элитную верхушку, приспособленцев и истинных коммунистов. Таких, а к ним относился и Виктор Сергеевич, оставалось мало после войны. В лице Виктора Сергеевича судьба свела меня с, без преувеличения, совестью партии. Та все больше теряла контакт с народом. В полную меру я еще это не чувствовал, но по отрывочным репликам знакомых партийцев с фронтовой закваской понимал, что не так все просто в нашей партии.

Виктор Сергеевич поручил мне заниматься вопросами контрразведывательной безопасности. Я получил подробный инструктаж во втором управлении КГБ: следить, чтобы не отлучались в Лондоне поодиночке, вовремя приходили ночевать в гостиницу, не имели внеслужебных контактов с англичанами.

– В общем, увези в Англию и привези назад всех семерых, включая себя, – весело закончил инструктаж контрразведчик.

Провел инструктаж и Пеньковский. Он куда-то торопился, был хмур и скороговоркой пояснил нам, как себя вести в Англии, повторив наставления сотрудника второго главка. Пожелав счастливого пути и еще раз призвав к бдительности в условиях провокаций спецслужб, Пеньковский бросил:

– Может быть, увидимся в Лондоне…

И действительно, я встретил его в посольстве, уже не такого хмурого. Как и в первый раз, он произвел на меня впечатление вечно небритого. На приветствие отвечал вяло, явно тяготясь разговором со случайным человеком.

И в ГКНТ, и в Лондоне я не мог даже предположить, что передо мной сотрудник ГРУ и предатель, именно в это время сотрудничавший с английской и американской разведками, что в мире появится «феномен Пеньковского». О нем будут написаны десятки книг на Западе. Уже на Экспо-67 в Канаде я смогу прочитать одну из них на английском языке, а в девяностые годы в клубе имени Дзержинского – месте торжественного сбора чекистов всех времен – свободно куплю двухтомник «Шпион, который спас мир» с подзаголовком «Как советский полковник изменил курс “холодной войны”». Книга была написана в США с участием другого предателя – сотрудника КГБ Петра Дерябина, перебежавшего на Запад еще в пятидесятых годах.

На судебном процессе над Пеньковским были представлены фотодокументы и описание к ним, в частности места, где в шестьдесят втором году Пеньковский информацию заложил в тайник. Он был взят под наблюдение, и на этом тайнике захватили с поличным сотрудника ЦРУ.

Любопытно, что весной шестьдесят первого года я проводил учебную тайниковую операцию в том же подъезде дома 5/6 по Пушкинской улице. Так же за батареей отопления я повесил на проволочке-крючке спичечный коробок с учебными материалами. Учебная операция не была зафиксирована, хотя сотрудники бригады НН отметили вероятность ее проведения.

Узнав из «дела Пеньковского» о его тайниковой операции, я в практической работе уже никогда не скатывался до столь примитивной подготовки. Работал только за пределами городских зданий, в лесопарковой зоне.

Позднее я прочитал множество книг и статей о «деле Пеньковского», осмыслил свою личную работу в качестве «московского агента» канадской разведки, о чем речь пойдет ниже, и попробовал взглянуть на это «дело» как на операцию по дезинформации западных держав о реалиях ядерной мощи Советского Союза.