Кузя - Виктор Александрович Блытов

– Пошел, ты, сука, знаешь куда? Выстрелить ему надо? Кому война – а кому мать родна!

В этот момент откуда-то из толпы полетела бутылка из-под пива и угодила танкисту в шлем. Тот опустился, застонав, на асфальт. Из-под шлема полилась кровь на лоб. Двое танкистов тут же потащили его куда-то за строй десантников, еле сдерживающих прорывающихся демонстрантов. В десантников и милицию полетели бутылки, камни.

– Стойте – мы его снимем! – кричал талантливый журналист, но пролетевшая мимо еще одна бутылка заставила его пригнуться, – побежали отсюда! – закричал он оператору и пригибаясь побежал за строй солдат.

Все это пролетело у Мовсара в голове, как одно мгновение.

Танк начал движение назад, а впереди перед ним ложились, как бы под его гусеницы, люди – в основном женщины.

Где-то сзади на английском языке кто-то руководил действиями людей.

– Снимайте побольше крови! Снимайте искаженные лица женщин, детей! Спровоцируйте их ударить, обзывайте, оскорбляйте их, бросайте пустые бутылки. Так хорошо! Снимайте озлобленные лица солдат и офицеров. Желательно не европейские, а азиатские лица. Нам нужно вызвать ненависть в Европе к действиям советской армии. Вон тот нерусский майор – хороший типаж! Снимите его! Попытайтесь прорвать оцепление – злите их, вызывайте ответные действия!

В голове у Мовсара все кружилось. Он уже не обращал внимания на оператора какого-то европейского телевидения, снимавшего его. Он лишь отвел рукой в сторону камеру. Откуда-то сбоку прилетел камень, ударивший его в плечо. Солдаты его батальона потащили его назад.

– Товарищ майор! Вы допустили рукоприкладство по отношению к гражданскому населению, как вы могли это позволить себе? – кричал потом на Мовсара пузатый начальник политического отдела дивизии полковник Скоморохов с огромной колодкой орденов и медалей на груди, – вы были наш передовик, орденоносец. Как вы могли все завалить? Ну, ударил там обидчика по печени исподтишка, чтобы никто не видел! А вас сняли и показали по телевидению, как последнего негодяя. Как вы могли это допустить? Вы видели себя? Вас крутят по всем каналам. Теперь вас снимать надо с должности и показательно увольнять из рядов армии.

Мовсар стоял, опустив руки, понимая, что нет ему прощения. По всему миру по телевидению прошел сюжет об избиении озверевшими вооруженными до зубов советскими десантниками простых людей, вышедших выразить свой протест.

– Вы опозорили всех наших десантников и всю нашу армию! В том числе руководство СССР подставили.

Мовсар, почувствовал, как закипает в нем чувство негодования к этому с белыми, холеными от кабинетной работы руками, полковнику. Для себя он решение давно принял, еще после Тбилиси, где начальники договорились до того, что армия поехала в Тбилиси сама за свой счет наводить конституционный порядок.

– А вы как, товарищ полковник, как вы допустили, что десантников поставили, как милицию, воевать против своего народа? Как руководство коммунистической партии довело до такого состояния дела в СССР? И вообще, что у нас – армия или жандармы?

– Нашу дивизию в связи с тяжелыми временами придали внутренним войскам.

– А я присягу на службу во внутренних войсках не принимал! Вот мой рапорт! Не нужен – увольняйте! Но больше я не пойду выполнять жандармские функции!

– Нет, дорогой! Вы у меня так просто не уйдете! – рассвирепел полковник, – вы у меня сначала расстанетесь с партийным билетом и вас будут судить за воинские преступления! Нашелся здесь горный абрек!

От удара в челюсть полковник, ничего не понимая, опустился на пол.

– Вот теперь есть за что исключать из партии и отдавать под суд! Я буду ждать вашего решения в офицерском общежитии!

«Раз, два, три! – командовал себе Мовсар, сжав зубы и забираясь на нависавшую над поселком высоту, – цхьа, ши, кхо, – считал он по-чеченски и бежал наверх».

Тельняшка на спине и под руками взмокла, когда, наконец, он достиг вершины, которую облюбовал еще вчера. Снял мокрую тельняшку и бросил на куст. Обнажилось красивое смуглое мускулистое тело. Мовсар сделал дыхательные упражнения, опуская и поднимая руки, а затем обрушил серию ударов ногами и руками по одинокой березке. Полетела во все стороны кора.

«Удар, уклонение, удар, уклонение» – командовал он сам себе.

Внезапно до его слуха донесся детский плач. Он обернулся и увидел плачущую и прячущуюся за деревом русскую девочку лет пяти. Глаза с ужасом смотрели на него. Она прижимала к себе матерчатую куклу, видимо, свое самое большое богатство. Колготки, одетые кое-как, были сбиты набок, а кофточка застегнута не на те пуговицы и топорщилась наверх. Из-под кое-как повязанного платка выбивались светлые кудряшки.

– Как тебя зовут, девочка? – спросил по-русски Мовсар, прекратив занятия спортом и заинтересовавшись плачущей девочкой.

Девочка попыталась убежать, но он догнал ее. На слегка припухшей щеке синел свежий синяк.

– Ты откуда, девочка? – еще раз спросил Мовсар, взяв ее за руки.

Из глаз девочки текли слезы. Она ничего не могла сказать.

– Не бойся меня, я тебя не обижу! Ты с поселка Староивановского? Где твои папа и мама? Где твой дом?

– Папу убили чеченцы, а маму … он избивал! – тут она опять разрыдалась.

– Ну, успокойся! Никто не обидит ни тебя, ни твою маму. Расскажи, что случилось? – спросил еще мягче Мовсар.

К детям он относился с каким-то особенным чувством, хотя своих детей у него не было, он вспоминал голодные годы в Казахстане, таких вот светловолосых девочек и мальчиков, которые делились с ним кусочками хлеба, приносимыми из дома.

Поняв, что от девочки он ничего не добьется, он взял ее за руки, другой рукой подхватил свою тельняшку и стал спускаться по едва видимой тропинке вниз.

Во дворе дома он спустил девочку вниз и приказал стоявшей у дома Заре накормить и помыть девочку. Та взяла девочку и без слов увела на кухню.

Лом-Али подошел с ведром полным холодной водой к Мовсару.

– Все приказания выполнены! Сибирский ОМОН ждет колонну «Тамани» с приказом стрелять без предупреждения. Этих чеченцев, прошедших с стороны Миндального, разыскивают на всех дорогах, как и саму «Тамань». Наведешь на них русскую авиацию? – и Лом-Али ощерился во весь рот, приготовившись поливать холодной водой Мовсару на спину.

– Я девочку русскую в лесу нашел. Узнай, где ее мать и что случилось с отцом?

– Так это Наташа, я ее видел. Она играла со своей куклой. Отца ее убили ребята Вачугаева еще в прошлом году. Ну, а мать ее, Любу, приглядел себе наш шифровальщик Юсуп Берсанукаев. Она на кухне работала – нам готовила. Что-то ночью у них случилось. Она ударила его ножом, а он ее застрелил.

– Понятно! – сквозь зубы произнес Мовсар, –