Созвездие Лубянки. Люди и судьбы - Андрей Юрьевич Ведяев

– Это я хорошо помню. Ты мне даже рассказывал, поскольку у меня тоже был маленький сын, что твой товарищ обучает грудного сына сразу двум языкам.

– Этот товарищ готовился работать в особых условиях, то есть стать нелегалом. Он, конечно, скрывал, какие языки учил для работы в особых условиях. Но он владел английским, французским, испанским и немецким.

– А в чём заключалась твоя работа в институте?

– В открытых зарубежных источниках я искал информацию, которая могла представлять интерес для Комитета государственной безопасности с целью подготовки аналитических документов в ЦК КПСС для принятия решений в той или иной области. Я занимался первичной обработкой газет, журналов, монографий и т. д. Мои данные с моей отметкой (штампом) поступали в аналитическое подразделение ПГУ, где все эти данные обобщались и отправлялись наверх.

– То есть речь идёт о научно-технической разведке?

– Не совсем. Было много газет и журналов, которые считались непрофильными с точки зрения научно-технической проблематики, но там иногда появлялись очень интересные статьи. Например, в нашем подразделении выписывали даже Playboy. Оказывается, в Playboy встречались крайне интересные публикации по военно-стратегической тематике. Мы изучали журналы Stern, Quick, U.S. News & World Report и т. д. В них тоже могла появиться важная информация. Или газеты The Times, The Daily Telegraph и т. д. Там тоже могли быть интересные вещи.

– Что например?

– Например, всех интересовал материал кевлар, выпускаемый фирмой DuPont для производства бронежилетов. Но поскольку он применяется и в гражданской сфере, то искали все соответствующие публикации. То же самое по технологии «стелс» для объектов-невидимок. Затем плиты для многоразовых космических кораблей «шаттл». Это технические вопросы. Но то же самое касалось, например, геополитики. Причём ты не просто искал статьи по определённым странам, но те, в которых фигурировали известные учёные. Например, крупный политолог, скажем Збигнев Бзежинский, приехал туда-то и встретился с тем-то. То есть ты ищешь материал, на основании которого можно сделать определённые выводы. Или такой пример: поворот рек вспять. По этой проблематике мы отыскивали всё, что только можно. Чтобы ответить на вопрос: чем это грозит Советскому Союзу? Нужно ли продолжать работы в этом направлении? И один молодой учёный обобщил все эти материалы, как по нашим данным, так и из разведточек за рубежом, и написал прекрасную аналитическую записку. И на основании этой записки было принято решение отказаться от этих планов. Потому что это грозило экологической катастрофой. По итогам этой работы председатель КГБ СССР генерал армии Юрий Владимирович Андропов получил орден Ленина, начальник ПГУ КГБ СССР генерал-полковник Владимир Александрович Крючков получил тоже орден Ленина, начальник НИИ разведывательных проблем ПГУ КГБ СССР генерал-лейтенант Эдуард Николаевич Яковлев получил орден Красного Знамени, начальник отдела НИИ получил орден «Знак Почёта». Когда дошла очередь до учёного, который написал записку, выяснилось, что он вольнонаёмный. Тогда было принято решение: зачислить его в кадры. Тут же вызывают кадровика и ставят ему задачу. И через полгода этот молодой учёный был зачислен офицером. Я его лично знал и имел отношение к этому вопросу.

– Но ведь таких тем огромное количество, как не потонуть в них?

– Очень просто. Был такой документ, который носил скромное название «рубрикатор». Он имел гриф «совершенно секретно». В нём по разделам «политика», «наука и техника», «вооружения» и т. д. были перечислены основные темы. И этот документ направлялся во все подразделения института. То есть мы ничего не брали из головы. Мы работали по определённым темам, у каждой из которых был свой код. Были темы с пометкой «не для всех», которые носили антисоветский характер. А у нас у каждого была своя печать, которую называли «шестигранник». На ней стоял твой номер. И если ты нашёл информацию «не для всех», то ставишь свой штамп. Тем самым ты несёшь ответственность, что ты проанализировал эту информацию и считаешь, что её можно довести до сведения на ступень выше. А там уже решают, нужно ли развивать данную тему. Что-то докладывается на уровне руководства ПГУ, что-то идёт дальше председателю, а он уже докладывает в ЦК КПСС. То есть на основе рубрикатора готовились прогнозы, какие прорывы могут быть в той или иной области. И это самая настоящая разведывательная работа, без погонь и стрельбы, в тиши кабинетов. Мне, например, ближе всего были оптоволокно и лазерная техника, с учётом накачки: химическая, ядерная и т. д., а также средства их размещения в космосе. И мы достаточно быстро продвигались в этой области вперёд. Скажем, наш «Буран» был круче «Шаттла».

– Или, например, наш «Луноход» и американский полёт на Луну. Ведь нашу программу под сомнение никто не ставит. А вот был ли полёт на Луну – это ещё вопрос.

– Ещё один важный источник информации – Congressional Record. Это официальный отчёт о заседаниях и дебатах в Конгрессе США, который постоянно обновляется онлайн и публикуется ежемесячно. А там туфту не обсуждают. И вот в этих отчётах можно было выявить темы новейших разработок, отчётов ЦРУ, военной разведки РУМО и т. д. В то время интернета не было, и мы получали из американской резидентуры отдельные тома в печатном виде.

– А насколько реально было охватить такие объёмы информации? Тогда же не было искусственного интеллекта.

– Зато была очень чёткая организация. Мы были подразделением в более крупном информационно-аналитическом подразделении и занимались «разметкой», т. е. первичной разбраковкой. Нас было десять человек, мы все сидели в одной комнате. Причём, поскольку материалы были открытые, разрешалось обращаться друг к другу и советоваться. Это было очень эффективно. У каждого была своя специализация. С учётом языка. Например, у меня были материалы на английском, испанском, японском и китайском.

– Но ты разве знал японский и китайский?

– Там была своя технология «разметки». На основании графики, иллюстраций, ссылок, по формулам и другим признакам можно было определить, о чём идёт речь. С учётом языка и тематики распределялся весь поступающий материал. У меня, например, помимо всего прочего был Congressional Record. Но работать приходилось много, так что руки были чёрные от типографской краски.

– Ну а когда ты стал военнослужащим?

– В октябре месяце 1982 года я был призван на действительную военную службу. Первый месяц я служил в Тушино матросом. После этого меня направили в Кубинку, в Институт бронетанковой техники (НИИ БТВТ). Мне он дал очень много. Все офицеры института писали кандидатские или докторские диссертации. Со знанием иностранных языков у них были проблемы. Поэтому в первой половине дня я делал переводы из