Созвездие Лубянки. Люди и судьбы - Андрей Юрьевич Ведяев

общественном производстве. Когда в 1977 году обсуждали проект новой Конституции, наибольший интерес вызвала 42‑я статья «Граждане СССР имеют право на охрану здоровья». В ней говорилось о запрещении детского труда. Я послал Брежневу пятьсот писем, под разными фамилиями, и она была принята в следующей редакции: «запрещение детского труда, не связанного с обучением и трудовым воспитанием». То есть мы спасли идею Макаренко. Но это началось раньше, и начал это Сима Соловейчик. Он нашёл Сухомлинского. Я ездил к Сухомлинскому, мы были друзьями. Но он всё внимание уделял умственному труду, эстетике воспитания, разработал программу «воспитания красотой». На самом деле так воспитывать нельзя. Сухомлинский был нужен Соловейчику, чтобы что-то противопоставить Макаренко. В итоге Соловейчик полностью разошёлся с Ивановым, который считал Симу диверсантом. Но и у Иванова, который во многом опирался на Макаренко, не было экономической основы. Главной формой коммуны и коммунарского движения для него стал сбор. К концу первого дня люди раскрывались, начинали создавать креатив. Эти первые «огоньки» готовились по шесть часов. Там важно всё: и как сидишь, и каким локтем касаешься соседа, и какая тональность музыки. Всё было рассчитано по минутам. Например, на второй день в 12.15 возникает проседание коллективного поля, потому что люди устают. Поэтому все идут в бассейн или поют песни на крыше. Там даже скорость смены ролей играет роль. Но некоторые пошли дальше. Например, в Горловке и в Туле. Там был свой завод, где выпускали парашюты. Или, например, собирали грибы и сбивали все цены на рынке.

– В коммунарстве важно ещё и то, что помимо практических дел каждый был обязан рассказать о них, написать что-то в газету, т. е. попробовать себя в роли комиссара.

– При этом в конце сбора комиссарский отряд показывал перспективу, движение вперёд, как бы всё надо было сделать. Поэтому комиссары, которые были постарше, пользовались огромным авторитетом. Таким в Петрозаводске был Евгений Давыдов.

– Я тоже его знал лично, он был журналистом.

– Такие люди были и в других городах. Например, Гамаюнов в Горловке. Они не давали угаснуть этому ощущению праздника, чувству товарищества, своей полезности общему делу, с которым пионеры и комсомольцы разлетались из «Орлёнка» и погружались в унылые будни. Это был прорыв в будущее, осуществление человеческой мечты о счастье. Отсюда и Тимур с его командой, и стахановское движение, и выход в космос, и богостроительство. Потому что у Бога нет другой руки, кроме твоей.

– Какова при этом роль «Комсомолки»?

– «Комсомолку» делали коммунары. Потому что, за исключением первых лиц, которых присылали сверху, все были коммунарами. А это была ежедневная газета с самым большим в мире тиражом, который к 1990 году составлял 22 миллиона 370 тысяч экземпляров. Это была даже не газета. Это была община, почти коммуна. Человек триста. Страничка «Алый Парус» была придумана Симой Соловейчиком как коммунарская стенгазета. Сима придумал три вещи. Он предложил фрунзенскую коммуну КЮФ в качестве модели коммунарского движения, «Орлёнок» в качестве кузницы комиссаров и «Алый Парус» как печатный орган коммунаров.

– С позиций сегодняшнего дня, когда обшество столкнулось с серьёзным вызовом, и оказалось, что у него достаточно скреп, чтобы не дать себя в обиду: считаешь ли ты, что коммунарство стало одной из таких скреп?

– Безусловно стало. Как мы подсчитали с Симой Соловейчиком, через коммунарские клубы прошло 500 тыс. человек. Всё наиболее светлое в комсомоле шло от коммунарства. А потом у коммунаров стали подрастать дети, за ними внуки. И эти методики работают. Я это вижу по своим внукам и правнукам.

– Можно ли коммунарское движение возродить в полном объёме?

– Можно. Для этого нужно провести определённые социологические исследования, как это сделал Иванов. Он выявил наиболее подходящий возраст и нашёл модель в виде сбора. Кроме того, нужен лагерь для подготовки комиссаров. «Орлёнок» погубили в 1965 году. Был донос в КГБ, конкретно на Гамаюнова в Горловке, что создаётся подпольная альтернатива комсомолу. Из ЦК ВЛКСМ прислали комиссию во главе с заместителем председателя центрального совета Всесоюзной пионерской организации Юрием Афанасьевым, который с 1972 по 1981 год был проректором по учебной работе Высшей комсомольской школы при ЦК ВЛКСМ, при этом почему-то дважды ездил на стажировку в Сорбонну, в 1983 году стал членом редколлегии журнала «Коммунист», в 1986‑м – ректором Московского историко-архивного института и одним из «прорабов перестройки», в 1990 году вышел из КПСС, в 2005 году открыто выступил против Владимира Владимировича Путина. Вот при участии этого Афанасьева всех уволили и разогнали. Архивы «Орлёнка» едва успели спрятать в гараже.

Вот такая история. И мы с Валерием Хилтуненом, стоящим у истоков коммунарского движения, надеемся, что этот опыт не канет в Лету и будет востребован грядущими поколениями строителей нового мира.

Кадры решают всё

Герои-разведчики вечно бессмертны,

На пёстрой планете они неприметны,

Они без следа растворимы в толпе,

Они и сегодня на тайной тропе.

Так вот в чём судьбы нелегальной разгадка!

Явление это иного порядка,

И даже могила, где спит резидент,

Всего лишь подробность одной из легенд.

Ольга Жогло

Перебирая в памяти события уже далёкой и в то же время близкой истории московского района Раменки, я время от времени поглядывал в окно на ужасающее нагромождение небоскрёбов, растущих как грибы там, где ещё вчера зеленели сады, пели птицы, во дворах звучала музыка и отовсюду доносился весёлый шум детворы. Как пел Вилли Токарев:

Ни товарища, ни друга, растворились как в воде,

И никто здесь не поможет, если, скажем, ты в беде.

Небоскрёбы, небоскрёбы, а я маленький такой.

То мне страшно, то мне грустно,

То теряю свой покой.

Переполнены до смерти все большие города,

Не гуляют в них по паркам люди ночью никогда.

Небоскрёбы, небоскрёбы, а я маленький такой.

То мне страшно, то мне грустно,

То теряю свой покой.

То гляди тебя ограбят, то гляди тебя убьют,

Похоронят как собаку и молитвы не споют.

Небоскрёбы, небоскрёбы, а я маленький такой.

То мне страшно, то мне грустно,

То теряю свой покой.

Неожиданно телефон заиграл мелодию «Smoke on the Water» группы Deep Purple, которую у нас в школе на танцах исполняли под названием «Блюз памяти Яна Гиллана»:

We all came out to Montreux

On the Lake Geneva shoreline.

To make records with a