Дневник артиллерийского офицера - Борис Геннадьевич Цеханович

продолжают втаптывать честь и достоинство тех кто ещё служит и спасает их шкуры и страну, в которой они живут от этих бандитов и развала… А государство безмолвно и беззубо взирает на всю эту вакханалию, даже не пытаясь защитить офицерство и тех солдат из нищих маленьких городков, деревенек, на которых держится страна, да из которых, по большому счёту, и состоит страна.

… – Вчера вечером из Моздока вернулась колонна и контрактники привезли спиртное. Нажрались, легли спать. Один из этих дебилов раскочегарил печку и по пьянке пролил солярку, которая мгновенно вспыхнула. Пьяный контрабас попытался потушить пламя своими силами, но ничего из этого не получилось и он начал всех будить. Уже в дыму сумели разбудить последнего из пивших, но тот вместо того чтобы бежать на выход, помчался в дальний угол блиндажа и там, потеряв сознание, сгорел.

– Сейчас они стоят у санчасти, рядом с трупом. Ожидают решения по себе. А что делать с ними – ума не приложу?

– Что делать, что делать? Пошли, посмотрим сначала на этих скотов.

Четверо грязных, закопчённых контрактников стояли в ряд у заднего борта «Урала» и затравленно смотрели то на меня, то на завёрнутый в зеркальную плёнку труп сгоревшего сослуживца.

– Кто зачинщик, Александр Владимирович?

Чикин ткнул пальцем в правофлангового. Я остановился напротив зачинщика и стал его рассматривать. Увиденное, ни капли не удивило меня и чтобы подтвердить свои мысли я потребовал: – Солдат, расскажи о себе. Как «на духу» расскажи…, как отцу. Правду расскажешь – пожалею, легко отделаешься. Соврёшь, хоть в мелочи – ты пожалеешь о многом, что упустил в своей жизни. Поверь, моей власти в этом полку хватит, чтобы уничтожить тебя.

Обросший двухдневной щетиной, рядовой тяжело сглотнув, стал бессвязно рассказывать, судорожно шаря руками по карманам. История, рассказанная этим русским мужиком, была бесхитросна и страшна своей обыденностью и бездумием.

……Колонна пришла в Моздок, получили со складов боеприпасы, в наливники набрали топлива, пока загружали продовольствие и выбивали вещевое имущество, этот солдат сумел крутануться и продал со своего бензовоза всю солярку – где-то около шести тонн за тридцать тысяч рублей (хотя цена наливника в пределах восьмидесяти тысяч рублей). На вырученные деньги тут же купил на рынке золотую цепь с палец толщиной и массивный крест, как он считает из чистого золота. Вконец почувствовав себя «новым русским», пригласил своих товарищей в сауну, здесь же заказал девочек, с которыми они не хило повеселились. Напоследок закупили водяры и поехали в полк….

Солдат замолчал и наконец–то достал то, что искал в карманах: в левой руке он держал очень тощую пачку денег, а в правой руке покачивался на цепочке крестик из жёлтого металла.

– Отдай командиру дивизиона, – контрактник послушно передал всё это Чикину и виновато опустил голову.

– Солдат, сколько тебе лет?

– Тридцать шесть.

– Дети есть?

– Да, двое, – контрактник несколько оживился, считая, что сейчас сумеет разжалобить начальника и ему ничего не будет, – Старшему тринадцать лет, а младшему одиннадцать. Я работал на ВИЗе простым рабочим и получал очень мало, поэтому пришлось ехать сюда – в Чечню. Жена работает медсестрой в больнице…., двухкомнатная квартира – сами понимаете, в «хрущёвке»…

Солдат всё частил и частил, считая, что самое страшное позади, а меня мутило от всего услышанного. Я поднял руку и взмахом руки прервал откровения солдата.

– Александр Владимирович, сколько денег осталось?

– Да три тысячи….

Я закрыл глаза, пытаясь справиться с нахлынувшим на меня бешенством: хотелось схватить этого бестолкового, великовозрастного солдата и бить, бить его головой об борт автомобиля – Бить…, Бить…. пока его мозги не расплескаются по унылым, чеченским окрестностям.

Сделал шаг вперёд и рукой, которой хотелось изо всех сил ударить по лицу контрактника, резко поднял за подбородок его голову.

– Смотри, сука, мне в глаза и слушай, что тебе скажет твой начальник, – в моём голосе было столько ненависти, что остальные контрактники отшатнулись от нас, а Чикин наоборот сделал шаг ко мне, взяв меня за руку.

– Товарищ подполковник, может не надо?

– Нет Александр Владимирович, надо. Надо это сказать, иначе он ничего не поймёт, да и эти идиоты тоже, – я кивнул на остальных контрактников.

Обвёл тяжёлым взглядом съёжившихся пропойц и снова остановил свой взгляд на зачинщике.

– Солдат, если бы имел право, то я бы сейчас построил всех «контрабасов» полка и самолично расстрелял тебя перед строем. Считал и считаю, что такие как ты не имеют право на существование. Такие как ты не смогут воспитать из своих детей нормальных граждан. Тебе тридцать шесть лет, у тебя двое детей, которых надо ставить на ноги и давать образование. Замученная и затраханная жизнью жена в сраной «хрущёвке», ждёт и надеется, что ты тут что-то заработаешь и принесёшь хоть какую-ту копейку в семью. И я понял бы тебя, если бы ты продал свой сраный бензовоз за восемьдесят тысяч рублей и «заныкал» эти деньги, зашив их в трусы. Понял, если бы ты надёжно спрятал даже эти тридцать тысяч рублей в надежде сохранить и вывезти их домой чтобы потратить на семью. Понял, даже если бы ты на эти деньги купил немного водки и слегка угостил своих товарищей. Но ты… За тридцать шесть лет не сумел набрать ни житейского опыта, ни ума. Ты как недоразвитый, прыщавый юнец ломанулся на рынок и купил цепь и крест из начищенной бронзы, повесил на грязную шею и возомнил себя пупом. Ты на себя в зеркало давно глядел? А? – Я хлопнул в пол силы контрактника по щеке, заставив его крупно задрожать.

– Ты же обычный работяга, пешка, серая рабочая скотина…. Ты ничего не можешь в жизни. Ты вместо того чтобы спрятать деньги, потащил друганов в сауну, к девочкам. Привёз в дивизион водки. Выставил, показывая, какой ты крутой. Перед кем ты бисер мечешь – чучело? – Опять и уже сильнее похлопал бледного солдата по щеке, – Перед кем? Ведь они завтра продадут свой или чужой автомат тем же боевикам, купят дрянной водки и также с шиком накроют стол – мол, каков я?

– Сволочи вы. – Помолчал и резко спросил, – Как фамилия?

– Тимофеев, – почти проблеял контрактник.

– Сволочь ты Тимофеев. Чему ты научишь своих детей? Дети, наверно, гордятся тобой: во дворе хвастают своим друзьям – наш папа в Чечне воюет. Духов ебашит. И ты ведь приедешь и в три коробка будешь врать, как боевиков крошил. Про то, как солярку тем же духам продал, как проебал деньги в сауне промолчишь скотина, а про крест расскажешь, что снял его с убитого духа –