Академический зигзаг. Главное военно-учебное заведение старой России в эпоху войн и революций - Андрей Владиславович Ганин

8 июня штаб Особой армии продемонстрировал успешное владение избирательными технологиями. Телеграмма от штаба рекламировала Головина как «горячего проповедника единства русской военной доктрины, борца с[о] схоластикой, личным усмотрением и дисциплинарным режимом». Затем авторы документа перешли к лозунгам: «Поручим начавшему довершить дело оздоровления нашей высшей школы. Имя Николая Головина объединит большинство. Офицеры Генерального штаба – выбирайте Николая Головина».

Генштабисты 7‑й армии, начальником штаба которой ранее был Головин, 8 июня высказались за него и попросили «солидарной поддержки» его кандидатуры. В штабе образовалась инициативная группа, агитировавшая за Головина. От ее имени по штабам фронтов, армий, корпусов и дивизий рассылалась телеграмма с призывом «голосовать за профессора Николая Николаевича Головина, известного всем офицерам Генштаба своей живой работой в военном деле». Известно не менее четырех циркулярных телеграмм из этого штаба в поддержку Головина. В обращениях, которые рассылал штаб, акцентировалось внимание на том, что метод Головина использовался во французской и немецкой армиях, что Головин является тем звеном, которое может связать академию с «наиболее яркими выразителями прикладного метода в военной литературе последних лет» генералами В. А. Черемисовым, А. А. Незнамовым, А. К. Келчевским, Б. В. Геруа, военным инженером, полковником В. Н. Полянским, полковником В. Ф. Киреем и др. Причем выдвигалось предположение, что указанные лица с приходом в руководство Головина составят новый штат академии. Это был прямой вызов прежнему профессорско-преподавательскому составу, который с приходом Головина должен был потерять свои места.

В других армиях и на других фронтах мнения разделились. Звучали имена генералов М. В. Алексеева, В. Ф. Новицкого… Порядок голосования был следующим. Выборщики подавали голос с указанием чина и фамилии одного кандидата в запечатанном конверте. Пакеты от офицеров с фронтов должны были доставляться правителю дел академии к 15 июля. К этому же числу требовалось прислать пакеты от офицеров Ставки и центральных учреждений. При этом правителем дел было лицо заинтересованное – сам А. И. Андогский. После 15 июля голоса не принимались. 18 июля конференция академии избрала счетную комиссию из трех старейших профессоров для вскрытия конвертов совместно с тремя представителями от Военного министерства, Ставки и ГУГШ. Задачей комиссии было определить четырех лидеров голосования.

По армиям голосование прошло не совсем так, как следовало из предвыборных резолюций. Так, в Особой армии, высказавшейся до выборов за Головина, голоса разделились, причем победил генерал М. В. Алексеев, набравший 21 голос, на втором месте был Головин (13 голосов) и на третьем – Андогский (9 голосов).

Общие итоги выборов оказались следующими: Головин получил 410 голосов, Андогский – 373, Алексеев – 76, А. М. Драгомиров – 36, В. А. Черемисов – 20, Н. Л. Юнаков – 17, В. Ф. Новицкий – 16, А. А. Незнамов – 5, А. К. Келчевский – 3. Всего проголосовали 956 генштабистов. Среди набравших наибольшее число голосов были в основном выходцы из кружка «младотурок». Солидный отрыв Головина и Андогского от остальных свидетельствует о значительном влиянии предвыборной агитации. Фигура Головина как реформатора и новатора была популярной, а менее популярный Андогский получил голоса курсовиков и преподавателей академии, равно как и протестный электорат оппонентов Головина. Фактически военному министру по итогам голосования был представлен рейтинг популярности представителей Генерального штаба, ознакомившись с которым он принял собственное решение.

И хотя в результате голосования победил Н. Н. Головин, начальником академии по личному решению военного министра А. Ф. Керенского стал не он, а его соперник Андогский. По свидетельству профессора М. А. Иностранцева, Андогский сумел втереться в доверие к Керенскому, что, возможно, стало одной из причин его успеха. И хотя решение о назначении Андогского было принято, по окончании войны предполагались перевыборы.

Камнев покинул свой пост. С началом Гражданской войны он добровольно пошел на службу в Красную армию и продолжил заниматься там военно-педагогической деятельностью, но в 1938 году его расстреляли.

Однако вернемся в летние месяцы 1917 года. Сторонники Андогского ликовали. Победа их кандидата была пафосно объявлена началом новой эры в истории русской военной школы. Приказ о назначении состоялся 7 августа. В своей работе новый начальник академии опирался на группу преподавателей и актив слушателей ускоренных курсов. Постепенно наметились и те лица учебно-административного состава, с которыми он сошелся ближе других и которые его активнее поддерживали. Прежде всего это были А. П. Слижиков, И. И. Смелов и А. Д. Сыромятников. Не случайно именно Слижиков при новом начальнике стал правителем дел академии.

Уже 31 августа Андогский защитил диссертацию на звание экстраординарного профессора по теме «Встречный бой». Критически настроенный в отношении Андогского профессор М. А. Иностранцев признавал в воспоминаниях, что диссертация Андогского «представляла собой прекрасную работу, весьма полно и всесторонне освещавшую этот, до тех пор совершенно не разработанный и, если так можно выразиться, модный вопрос тактики до 1914 года».

16 августа Головин был произведен в генерал-лейтенанты. Производство, видимо, должно было компенсировать обиду, которую нанес ему Керенский, утвердивший по итогам выборов менее достойного претендента. Головин не смирился с принятым решением и попытался его оспорить, обращался в Ставку Верховного главнокомандующего за разъяснением и получил лицемерный ответ, что назначение не состоялось по причине необходимости сохранить Головина для фронта.

Выборы проходили на фоне постепенной политизации корпуса офицеров Генерального штаба, которая особенно ярко проявилась позднее в делении на красных и белых. Акции, подобные выборам, существенно расширяли границы допустимого поведения генштабистов в революционный период. Полковник Андогский был куда менее известен, чем Головин. Однако он сумел заручиться поддержкой многочисленных выпускников ускоренных курсов, что обеспечило ему большое количество голосов (бывшие курсовики дали Андогскому больше голосов, чем всего набрал третий претендент, генерал М. В. Алексеев – один из самых известных военачальников русской армии той эпохи). Тем более что Андогский находился в Петрограде и имел больше возможностей для интриг в Военном министерстве, чем остававшийся на фронте Головин. Каждая сторона задействовала административный ресурс. Для Андогского таким ресурсом стало воздействие на курсовиков, а также полиграфические возможности академии, типография которой, по всей видимости, печатала листовки в его поддержку.

Выбор, перед которым оказался Керенский, был непростым. Разрыв между Головиным и Андогским был не столь существенным, как их отрыв от остальных. Назначать Головина Керенский явно не хотел, причем едва ли по той причине, о которой впоследствии сообщили Головину официально. По всей видимости, в текущей политической ситуации, когда в столице было неспокойно и существовала угроза правого военного переворота, вылившаяся вскоре в вооруженное выступление генерала Л. Г. Корнилова, Военная академия и