Академический зигзаг. Главное военно-учебное заведение старой России в эпоху войн и революций - Андрей Владиславович Ганин

Академию возглавил не генерал и даже не профессор, что вызвало особое недоумение. И все же назначение Андогского начальником академии оказалось для нее благотворным. Профессор академии генерал-майор М. А. Иностранцев писал:

Справедливость требует признать, что назначение на эту должность именно Андогского было спасительным для академии в бурное революционное и в наступившее после него еще более обильное подводными камнями – большевицкое время.

Благодаря исключительной ловкости и гибкости этого человека, неподражаемого в умении влезать в душу, не стеснявшегося в приемах и не брезговавшего в своих целях дружбою не только с Керенским, но даже далее и с Троцким-Бронштейном, академия не была разгромлена и уцелела, хотя и навлекши на себя в крайних правых кругах обвинение в «большевизации», потворстве коммунизму и т. д.

Несомненно, что своей ловкостью и приноравливанием Андогский, прежде всего, спасал самого себя, но нельзя не признать, что, спасая себя, он спас и академию, и спас так, как едва ли бы удалось это сделать кому-либо другому.

Того же мнения был и служивший в академии Б. П. Богословский. Уже став генерал-майором в белой Сибири, в разговоре с французским генералом М. Жаненом «он восхищался ловкостью и осторожностью директора (правильно – начальника. – А. Г.) Андогского, который сумел, поступившись некоторыми мелочами, спасти академию, своих учеников и всевозможные исторические сокровища, хранящиеся в ее архивах».

Андогский был достаточно умен, хитер и изворотлив, чтобы в интересах академии находить общий язык и с большевиками, и с властями «розового» Поволжья, и с властителями белой Сибири. Под его руководством академия благополучно пережила лихолетье Гражданской войны, и наш дальнейший рассказ посвящен тому, как именно это удалось.

Глава 3. Под большевиками (Петроград – Екатеринбург)

Курсы революционного времени

Выборы всколыхнули тихую жизнь академии. Тем более что с 13 июня по 15 октября 1917 года учебный процесс в ней не осуществлялся. На намеченные к открытию осенью 1917 года подготовительные курсы 3‑й очереди командировались по 2 кандидата от каждого армейского, гвардейского и конного корпуса, 10 – от Польского корпуса, по 20 – от фронтовых штабов (по 4 от фронта из частей, не входящих в состав корпусов), 20 от авиационных частей по выбору начальника Полевого управления авиации и воздухоплавания и шесть от Ставки. Первоначально собирались зачислить 210 офицеров. Сверх того начальник академии имел право принимать соответствовавших требованиям офицеров из внутренних округов, а также из Петроградского военного округа. Допускался прием вольнослушателей. Принимались кадровые офицеры (окончившие военные училища не позднее 12 июля или 1 октября 1914 года), выдержавшие предварительные или конкурсные экзамены в академию в 1910–1914 годах, но почему-либо не прошедшие подготовительные курсы 1‑й и 2‑й очереди, обладавшие боевым опытом Первой мировой продолжительностью не менее полугода (для ускоренных выпусков 1914 года из училищ – не менее двух лет). При наличии в корпусе более двух кандидатов предпочтение отдавалось в следующем порядке: кавалерам ордена Святого Георгия 4‑й степени, Георгиевского оружия, Георгиевского креста, раненым, контуженым, отравленным газами, имевшим высшее общее образование.

Квоты периодически менялись. Более приближенным к фактическому набору стало распределение, согласно которому на курсы намеревались поступить 37 кандидатов от Северного фронта, 38 кандидатов от Западного фронта, 58 кандидатов от Юго-Западного фронта, 52 кандидата от Румынского фронта, 22 кандидата от Кавказского фронта, 21 кандидат от авиационных частей и по одному кандидату от штаба Верховного главнокомандующего, по распоряжению Верховного главнокомандующего и от Петроградского военного округа на вакансию начальника академии (всего 231 офицер). Слушатели должны были явиться в академию к 10 октября 1917 года и имели право взять с собой пеших вестовых, однако их размещение и питание было делом самих офицеров.

Намечалось открытие и старшего класса 2‑й очереди, санкционированное Ставкой. Курсовики в количестве 80 человек должны были проходить обучение с 1 октября 1917 года по 1 мая 1918 года. Слушателей принимали при условии, что прежде они окончили подготовительные курсы 1‑й и 2‑й очереди и выдержали в мирное время предварительный или конкурсный экзамен в академию. Позднее окончивших подготовительные курсы 1‑й очереди принимать запретили.

Для кандидатов на подготовительные курсы 3‑й очереди были установлены следующие требования: наличие рекомендации прямого начальства до командира корпуса включительно, прохождение полного курса военного училища мирного времени (не позднее выпуска 12 июля 1914 года), для окончивших ускоренные курсы училищ – не позднее выпуска 1 октября 1914 года, участие в боевых действиях под огнем противника и в составе строевой части (для кадровых офицеров – не менее полугода, для офицеров 1‑го ускоренного выпуска из военных училищ – не менее двух лет), засвидетельствованное командирами частей с приложением боевых аттестаций, и полное физическое здоровье. Рекомендовались к зачислению выдержавшие предварительные или конкурсные экзамены в академию в 1910–1914 годах, но не прошедшие подготовительных курсов 1‑й и 2‑й очередей. Всего принимали 210 человек: по 2 офицера от каждого армейского, гвардейского и конного корпуса и по 4 офицера от каждого фронта (из частей, не входящих в состав корпусов). В начале октября Ставка запретила принимать на подготовительные курсы штаб-офицеров. Открытие подготовительных курсов 3‑й очереди перенесли на 15 октября 1917 года, а в войска офицеры должны были вернуться не позднее 1 апреля 1918 года. Если претендентов оказывалось больше, чем запланировано, приоритет отдавался кавалерам ордена Святого Георгия 4‑й степени, кавалерам Георгиевского оружия, раненым, контуженым, отравленным газами (при условии восстановившегося здоровья), имевшим высшее образование.

Повороты судьбы бывают причудливы. 5 октября 1917 года Андогский получил заявление от старшего адъютанта общего отделения отдела генерал-квартирмейстера штаба 12‑й армии подполковника В. П. Сальского с просьбой устроить его в академию курсовым штаб-офицером или штатным преподавателем. Получив отказ, Сальский стал одним из наиболее последовательных сторонников украинской национальной идеи среди бывших офицеров-генштабистов русской армии; в августе 1919 года он участвовал в наступлении украинской армии на занятый красными Киев; осенью 1919 года командовал действующей армией УНР, затем стал украинским военным министром; умер в 1940 году в Варшаве. Как бы ни оценивались последующие его действия, попытка трудоустроиться в академию накануне Гражданской войны в случае успеха с большой долей вероятности привела бы к тому, что Сальский стал бы не петлюровским, а колчаковским генералом.

Или другой случай. 4 декабря 1917 года начальник штаба 5‑й кавалерийской дивизии бывший генерал-майор М. М. Махов ходатайствовал о прикомандировании к академии для написания научного труда по истории кампании 1805 года в Австрии.