РККА: роковые ошибки в строительстве армии. 1917-1937 - Андрей Анатольевич Смирнов

Ни о каком реальном получении полного среднего образования не было и речи; так, из принятых в 1932-м в 1-ю Ленинградскую артиллерийскую школу при выпуске в октябре 1936 г. 19,4 % обладали знаниями по русскому языку лишь в объеме 7 классов, 58,2 % – в объеме 6 классов и 22,4 % – в объеме 5 классов (при этом 41 % написал экзаменационную работу на «неуд»). По математике лишь у 3,0 % знания соответствовали уровню выпускника полной средней школы; 17,6 % имели их в объеме 8 классов, 36,8 % – в объеме 7 классов и 42,6 % – в объеме 6 классов (а экзаменационную работу 52 % написали на «неуд») 252.

Факты «выпуска безграмотных и малограмотных командиров» мы уже приводили в первом разделе главы I; вот еще два. Около трети выпущенных в мае 1936 г. из Тульской оружейно-технической школы ухитрились получить «посредственно» и «плохо» даже по арифметике, а знание алгебры и геометрии у них не стали даже не проверять! А от выпускавшихся тогда из Ленинградской артиллерийско-технической (обладавших к моменту поступления в 1932 г. «крайне низким» общеобразовательным уровнем) «общее впечатление» было «таково, что большинство курсантов не имеет навыков в умении четко и ясно излагать свои мысли на бумаге и не обладает сколько-нибудь установившимся почерком» (то есть с трудом держит в руках перо и карандаш! – А.С.)253…

Провалы в общеобразовательной подготовке, указывал в своем октябрьском докладе 1936 года И.Е. Славин, «плохо отражались и на уровне специальных военных знаний, приобретаемых курсантами»254. Еще 25 июля 1928 г. РВС СССР признал, что преобладающий в школах «неподготовленный курсант не может охватить в рамках существующих сроков всех вопросов учебы и вместо сознательного усвоения часто берет зубрежкой» – что ведет лишь к «формальному усвоению знаний»255.

Многие не могли брать и зубрежкой: не хватало сил. На почве «вынужденной учебной перегруженности курсанта, имевшего до поступления в школу слабую общеобразовательную подготовку», отмечал в 1930 г. начальник УВУЗ ГУ РККА А.И. Тодорский, у такого курсанта «развиваются неврастения и болезни сердца; это вторая по распространенности (после неуспеваемости) причина отчислений!256

Особенно тяжело приходилось, конечно, будущим командирам артиллерии. Из-за отсутствия времени на последовательное изучение чуть ли не с нуля всего курса математики многим из них приходилось, «не зная элементарных вещей из арифметики (действия с дробями и вычисление %)», проходить… логарифмы: ведь это им было «повседневно необходимо как артиллеристам»!257 Получить так прочные математические знания было нельзя; соответственно, нельзя было и овладеть теорией стрельбы – а значит, и искусством решать любые, в том числе и нестандартные, огневые задачи (см. первый раздел главы I). Оставалось обходиться механически зазубренными решениями нескольких типовых задач, да и это было подчас недостижимо. Как отмечал в феврале 1932 г. инспектор артиллерии РККА Н.М. Роговский, «отсутствие теоретической базы» (которой курсант, «благодаря слабому знанию математики, овладеть не может») не позволяет твердо запомнить и эти решения: при механическом зазубривании «курсант быстро забывает усвояемое». О том, что «попытки зазубривания теоретических вопросов без их понимания» «ведут к немедленному забыванию пройденного», в Инспекции артиллерии РККА кричали все 20-е гг.; убедились в этом и работники УВУЗ РККА, инспектировавшие зимой 1935 г. 1-ю Ленинградскую артиллерийскую школу258…

В Ленинградской артиллерийско-технической школе при выпуске в октябре 36-го приема 1932 года тоже обнаружилось, что выпускники «сравнительно легко и быстро оперируют формулами и решают задачи на применение формул», но делают это зачастую механически: «теоретическими основами устройства орудий и боеприпасов» они с их «слабой дошкольной общеобразовательной подготовкой» овладели «все еще некрепко». («Задача 100 %-ного и прочного усвоения программ по таким дисциплинам как основания устройства, механика, электротехника», предупреждал еще в феврале 1935 г. начальник школы А.Н. Ильинский, для этого курса «не является посильной»…) «Очень часто, – констатировал председатель выпускной комиссии полковник Г.М. Черемисинов, – знания не доходят до такого глубокого сознания курсантов, при котором создавалось бы полное понимание причинности различных конструкций вооружения и всей суммы явлений при выстреле и при действии снарядов у цели». А ведь «такое понимание необходимо [артиллерийскому. – А.С.] технику для совершенно сознательного выполнения своих функций, ибо оно значительно расширяет технический кругозор курсантов и позволит им легко и быстро осваивать в будущем новые образцы вооружений»…

Впрочем, что говорить о техническом кругозоре, если эти арттехники и пиротехники вообще имели «недостаточно законченные технические знания и представления о работе орудий при выстреле и о работе орудийного расчета при стрельбе» (это, указывал Черемисинов, приведет «к неумению техников объяснить и показать правильные приемы обращения с материальной частью и правильное техническое применение орудий в бою»). Что говорить о техническом кругозоре, если курсанты приема 1932 года даже и к выпуску не научились толком ни писать, ни говорить по-русски! Как показали выпускные испытания, они не умели «четко и ясно излагать свои мысли» не только на бумаге, но и устно – «не сохраняли необходимую последовательность в изложении вопроса», не умели отделять главное от второстепенного и даже «не имели навыков во внятном произношении фраз и в правильном произношении технических терминов»! В итоге как инструкторы красноармейцев и командиров они оказывались совершенно «немощными»259.

То же самое отмечал Черемисинов и в Тульской оружейно-технической школе (в выпускной комиссии которой председательствовал в апреле 36-го): в том, что 90 % выпускников «не умеют понятно и поучительно вести занятия» по устройству, эксплуатации и ремонту стрелкового оружия, «немалую» роль играет «слабость подготовки по русскому языку». Диктант из 120 слов и изложение отрывка из художественной литературы 50 % написали на «плохо», а 30 % – на «посредственно»… В общем, налицо «неполноценность подготовки выпускников – оружейных техников в мае 1936 г.»260.

То же и с будущими командирами-танкистами. Курсантам Ульяновской бронетанковой школы в 1932 г. из-за недостаточного общего развития с трудом давались не только электротехника и усвоение работы зажигания двигателя и электрооборудования танка, но и составление письменных и графических боевых документов. «Недостаточная общая грамотность» тогдашних курсантов Нижегородской бронетанковой – также, доходившая, видимо, до слабого владения языком и неумения держать в руках карандаш – обусловила как недостаточность у них навыков в составлении письменных и особенно графических боевых документов и работе с картой, так и недостаточную четкость отдаваемых распоряжений. А начальник Орловской бронетанковой 15 декабря 1932 г. доложил, что из-за низкого общеобразовательного уровня курсантов «ряд вопросов по дисциплинам технического цикла приходится опускать (например, понятие о мощности двигателя), так как они оказываются для курсантов непосильными»261.

Из «материала» с низким общеобразовательным уровнем (как отмечалось, например, в докладе начальника штаба Ленинградского военного округа (ЛВО) С.П. Урицкого об инспектировании им в феврале