Кузя - Виктор Александрович Блытов

– Товарищи! Сегодня мы потерли нашего товарища Полещука Руслана Михайловича. Он погиб из-за простой сигареты. Погиб глупо и бездарно. Каждое мое приказание наполнено болью за вас. Ваша кровь, сынки – это моя кровь, мой недосмотр, моя нетребовательность, мое разгильдяйство! Я не знаю, как я смогу вами дальше командовать!

Вперед вышел Николай Николаевич, снял свою черную шапочку, смял ее в левой руке и тихо сказал:

– Пусть смерть нашего друга Руслана станет нам всем наукой, наукой и тем, кто не понял, что все, что мы говорим и требуем, как командиры, требует не просто осмысления и тупого выполнения, а следования неукоснительного! Мир праху его, но мы должны отомстить! Иначе мы не казаки! И только смыв его кровь кровью убийц мы сможем загладить свою вину перед Русланом и перед теми, ради кого мы находимся сегодня здесь.

Николай Николаевич вытер мокрый от волнения лоб черной шапочкой.

Алексей пожал локоть Кузьмы, чтобы успокоить его и шепнул на ухо Николаю Николаевичу:

– После тебя и говорить нечего!

– На молитву! – скомандовал отец Михаил, сжав зубы и разжигая кадило.

Казаки и бойцы «Барса» сняли свои вязанные черные шапочки, обнажив головы, опустили их вниз. После отпевания все прошли по одному мимо гроба, последним прощался Кузьма. Он положил свою руку на холодную руку Полещука и из глаз закапали слезы.

«Одиннадцатый. А сколько еще?» – подумал он и вздохнул.

Кузьма видел стриженные затылки бойцов, по сути, еще мальчишек и слезы сами катились у него по щекам.

После отпевания старший лейтенант Сыркин с несколькими казаками охраны из отделения Полещука погрузили гроб на БТР-80 и повезли его тело на Кубань, в родную станицу Анастасиевскую. Алексей выдал Сыркину все подорожные документы, объяснил с кем и в каких случаях необходимо выходить на связь. А на обелиске в конце плаца появилась в дополнение к тем, кто уже был там, фамилия Полещука.

– Теперь этим снайперам, отомстить дело чести всего отряда. У меня двоих убили, двух ранили, у вас одного. Слишком велики потери для сборного отряда спецназа. Мы привыкли потери считать один за пятерых, а здесь… – Бармотин покачал головой. – Мы ожидаем группу Алешечкина, а они могут здесь у нашего объекта «Восток» напороться на их снайперов. Мы не можем выполнять свои задачи, пока не решим проблему этих ночных невидимок. Зажали они нас, хуже некуда! – поморщившись, сказал он Кузьме.

– Я сам пойду в ночь! – сказал Кузьма, – я лично должен отомстить.

– Я пойду с тобой! – внезапно сказал Алексей.

– Я должен идти! – прервал слушавший их отец Михаил, – я офицер специалист!

– Нет, нет! – внезапно прервал их диалог Николай Николаевич, – нам только не хватает потерять еще всех вас и тогда все наши задачи здесь будут выполнены. Каждый обязан заниматься своим делом – вы командиры командовать и думать своими головами, как решить лучше наши задачи, а вы, святой отец, укреплять наш дух и молиться за нас. Понятно, что запах табака специфичен и в лесу обнаружить его мог только некурящий человек. Скорее всего, это была женщина, так как большинство чеченцев курят почти с детства. Да и наука доказала, что у женщин нюх и интуиция работают лучше, чем у мужчин. Определить, что дым исходит от засады, не составляет особенного труда. Подкрасться к засыпающему от сигаретного дыма Полещуку удалось без труда. Профессионально сделано. Он даже ничего не смог сделать. Ну а перерезать горло, зажав рот – это уже навыки и силы особой не надо. Так что я думаю, что сегодня надо направить туда парную засаду Мирошенко с Есаулом. Есаул почувствует за версту постороннего человека. И Настю Черемухину, она у нас на лучшем счету по снайперской стрельбе и маскировке. Она и как женщина различает и запахи и обладает хорошей интуицией. Будем надеяться, что они справятся парой. Пути прихода и отхода нам известны и есть возможность расположить засаду на удобных местах.

– Справимся! – радостно поддержали Николая Николаевича Настя и Мирошенко, а Есаул, заслышав, что его упоминают, радостно залаял. Залаяла и Машка, услышав, что назвали Есаула.

Кузьма и Бармотин с трудом согласились с доводами Николая Николаевича, но когда его поддержал отец Михаил, то решение все же со скрипом и оговорками было принято. Весь день готовили засаду. Днем туда залегли Настя и Мирошенко с Есаулом. Со всех второстепенных направлений поставили на всякий случай сигналки. К блокпосту подогнали поближе БТР-80 и Т-80, готовые поддержать снайперов в случае необходимости огнем своих орудий. Пулеметчиков подобрали самых лучших. Во дворе развернули минометы, готовые накрыть площади леса по приказанию Бармотина.

Кузьма принял решение, что на связь Мирошенко и Настя выходить не будет, а каждые полчаса нажимать поочередно на тангенту радиостанции на 47 волне личных радиостанций. Это будет означать, что все у них в порядке, что они живы.

Скоро стемнело. В апреле солнце заходит в горах рано. На лес опустилась темнота, и лишь крики каких-то птиц, да треск сучьев вызывали головную боль у Кузьмы. К ночи опять заморосил дождик. Алексей принес две плащ-палатки для себя и для Кузьмы. Они оба приникли к амбразурам, вглядываясь и вслушиваясь в темноту леса.

– Придут под утро, когда самый хороший сон! – прошептал на ухо Кузьме Алексей.

Кузьма в знак согласия кивнул головой, но ничего не ответил. Холодный дождь катился по его лицу и затекал за шиворот.

Вслушиваясь в темноту леса и прислушиваясь к различным шумам в лесу, Алексей, Кузьма, Николай Николаевич, отец Михаил и все бывшие на блокпосту, вздрагивали от каждого шума и были готовы нестись на помощь своим бойцам. Каждые полчаса раздавались парные характерные шумы в эфире от нажатых тангент на рации, которые в какой-то мере успокаивали Кузьму. За спиной покашливали у наведенных уже на районы леса минометов минометчики.

– Не придут, видимо, или придут скоро! – примерно в пять часов прошептал Алексей на ухо Кузьме, – может, они через день ходят?

Тот глубоко вздохнул грудью и опять ничего не ответил. Отец Михаил осенил себя крестом и что-то зашептал про себя.

Ночь пролетела незаметно. Где-то на гребнях далеких гор показались первые далекие мазки солнца.

Внезапно заволновалась Машка и стала беспокойно внюхиваться в сторону леса и негромко ворчать.

– Идут! – прошептал на ухо Кузьме Алексей и до боли сжал локоть, удерживая того от броска в лес, – тихо, тихо, Кузьма, испортишь все!

На блок посту наступила томительная тишина и лишь ворчание Машки напоминало, что опасность где-то рядом.

Внезапно раздался сухой, как треск сломанной ветки, выстрел снайперской винтовки и громкий