Не для меня - Александр Викторович Егоров

же. Короче. Понесло меня на волейбольную площадку. Я ж говорю, что для настоящего мужчины, отсутствие опьянения – это большой недостаток. Вот и для меня, это недостаток из недостатков. Мне бы солнца побольше, да море по теплее. А тут еще и волейбол. Эх, это ж не жизнь – сказка. Солнце, пляж, тугой мяч в воздухе, и кто может сказать, что это не жизнь? Это и есть жизнь. В ней свежий воздух и запах горячего песка. В ней синее море и свист ветра в ушах. А еще в ней есть опьянение от избытка времени. Того самого времени, которого просто нет, когда до точки сбора еще далеко, а до перестрелки с бойцами очередного бананового режима, очень близко. Одним словом, я просто опьянел от избытка времени, отсутствия опасности и от присутствия солнца. Короче, Михалыч бы меня понял. Но его уже нет. Как нет и времени описывать все подробно. Я начал совершать ошибки. Первая из них, я позволил себе выход на площадку. Как бы вам это поделикатней объяснить? Ну, это когда ты совсем не хочешь быть заметным, но сама жизнь выталкивает тебя на поверхность. Одним словом, я вышел на игровую площадку. Вот так же на ней однажды меня заметил тот человек, от которого и закрутилось колесо моей службы. Это случилось в игре. Уже не помню с чего там все началось в том далеком детстве, но в какой-то момент я поймал себя на мысли, что мир вокруг меня вдруг замер и мои сверстники стоят на месте, как будто кто-то невидимо включил кнопку паузы на видеомагнитофоне. Конечно же потом я узнал, что у Викингов такое состояние называлось «берсерк», что в переводе обозначало «Медвежья Рубашка». Но в то время мне было всего 6 лет от роду. Моя семья погибла в автокатастрофе. Воспитание в детском доме приучило меня к различным невзгодам. Но как я уже и писал выше, мое истинное предназначение – это Война. И с этим ничего не поделаешь. Она родилась со мною в крови. Так она, надеюсь, и уйдет со мной безвозвратно, как и появилась. В тот злополучный, а может быть счастливый для меня день, с моими друзьями по детдому, я вышел играть на площадку. Кажется, мы играли в догонялки. Михалыч, да это был именно он, тогда еще только подающий надежды кандидат медицинских наук, именно он увидел тот самый миг, когда во мне сработала природная сила Солдата. Я смутно помню тот момент, но кажется кто-то из наших девчонок перебегал небольшую лужу. Моя задача была предельно проста. Мне нужно было догнать убегающего от меня противника. Я сделал рывок и на этом все кончилось. Т.е. кончилась моя нелегкая жизнь в детском доме. И начались мои мытарства по службе. Ради чего? А кто знает то? Война не спрашивает о справедливости своих решений. Она принимает их безвозвратно и беспощадно. Т.к. основная ее задача – убивать. Своих, чужих, раненых, немощных, юных или старых. Это ей абсолютно безразлично. Она сама выбирает себе жертву и не дает ей поднять головы, до тех пор, пока не вытянет из нее последние силы. Имя, которым – жизнь. Так и случилось в тот день. Михалыч никогда, повторяю, никогда не говорил мне, что именно он увидел. Я только смутно могу передать то первое состояние «берсерка», которое, впрочем, стало с тех пор моей второй сущностью. Реальной, как и сущность моей солдатской жизни. Но обо всем по порядку. Помню, что, сделав рывок за той девчушкой, я вдруг увидел, как мир остановился вокруг меня и даже брызги воды вылетевшие из под ее ног, висят неподвижно в воздухе. Мне было забавно пробегать мимо них и рассматривать их разноцветные капли. Вы думаете, что мне было страшно? Нет. Что может испугать шестилетнего ребенка? Ну, может только темная комната, в которой водятся придуманные страшилки друзей по больничной палате, чьи образы нашептывались тебе по страшному секрету на ухо, при свете уличного фонаря. Мне не было страшно. Мне было весело. Правда потом, после того как моя первая жертва, упала на асфальт лицом в низ, мне стало страшно. Нет, не потому что мне ее было жалко (какой мальчишка в том возрасте жалеет девчонок?), а лишь по тому что, мир вдруг стал вращаться вокруг меня с удвоенной силой, как бы догоняя отставшие кадры кинохроники. Ну, да, конечно, потом, со временем пришло то самое умение управлять этими секундами. Но в тот миг мне по-настоящему стало страшно. Мир закрутился вокруг меня с неуправляемой силой и главное, он перестал быть беззвучным. Оказывается, звук мира – это неуправляемая волна хаоса. Где все так перемешалось, что различить полезное от дурного, нет никакой возможности. В том мире, где все замирает, звука нет. Там царит тишина. Так вот. Мир навалился на меня неимоверным звуком и ревом. Мне стало нестерпимо жутко и больно. Мне кажется, я кричал в голос, но как оказалось, я тихо плакал от боли. Я помню только ласковые глаза Михалыча, который сжимал меня в своих объятиях и тихим грудным голосом шептал мне на ухо:

– Ну, ты и молодец. Молодец.

Наверное, это глупо, попытаться объяснить необъяснимые вещи. Поэтому мне никто ничего не объяснял. Меня отчислили из детского дома и взяли под особую опеку. Михалыч не стал моим вторым отцом. Я вообще редко его видел. Но каждая встреча с ним приносила свои плоды. Честно сказать мне без него было скучно. Но если вспомнить, то количество сшитых, стянутых, скрученных костей, жил, мышц и прочего телесного канц.товара, который прошел через его руки, то становиться понятно, что таких людей рождается не так много. Я имею в виду людей такого таланта. Михалыч был прирожденный талант. Хотя обо мне он говорил точно так же. Но мне было начихать. Честное слово. Начихать и все тут. Кто там что говорил или думал. Я просто жил своей любимой жизнью. Той жизнью, которая называлась – игра. Вот так все и произошло в тот отпускной день. Как всегда, весь окружающий меня мир соединился в одну узкую площадку для волейбола. И этой площади для меня было совершенно достаточно. Как, впрочем, и любой другой. Начиная от качелей в приюте и кончая распахнутым небом при прыжках с парашютом. Вся моя жизнь заключалась в любви к этой игре. Где существует только одно правило – побеждать. Мне было весело. Весело жить. Всегда. Везде. Всюду. Просто банально весело жить. Всегда. Меня не трогали