Истребительные батальоны НКВД в период Великой Отечественной войны. Организация, управление, применение. 1941—1945 - Тимофей Дмитриевич Медведев

На должностях начальников штабов батальонов в ряде случаев находились люди, в принципе не имеющие воинского звания. Так, по итогам проверки Солнечногорского истребительного батальона, проведенной инструктором штаба истребительных батальонов старшим политруком Фуколиным, констатируется, что один из командиров части Г. Лысов «военного звания не имеет, как начальник штаба работы не обеспечивает», хотя отмечается, что с 1915 по 1923 год он служил в царской и советской армиях на рядовых должностях. Такая же характеристика была дана исполняющему обязанности политрука Филатову, который «считает, что в „Кратком курсе истории ВКП(б)“ 10 глав, в газетном материале не разбирается»[302]. По итогам проверки предлагалось отстранить названных выше командиров от должностей, а командованию батальона дать две недели на исправление ситуации, которая характеризовалась как «полный развал батальона»[303].

Однако в подавляющем большинстве должности командиров батальонов занимали младшие лейтенанты запаса (реже – лейтенанты милиции)[304]. В отдельных частях (например, в Верейском батальоне) из-за «отсутствия должной напористости по организации службы» со стороны командования и сотрудников районных отделов НКВД и командования истребительных батальонов бойцы «слабо привлекаются к службе», часто находясь в расположении, ничем не занимаясь[305]. Командир Верейского истребительного батальона характеризуется как «оторванный от части, в батальоне находящийся малое количество времени», вследствие чего подразделение в марте 1943 года оказалось практически небоеспособным.

Для оказания практической помощи командирам на местах штаб истребительных батальонов Московской области за период 1942–1944 годов провел порядка десяти сборов младшего и среднего начальствующего состава частей. Одновременно только за 1942 год своих постов лишились 10 командиров батальонов и 15 начальников штабов, что говорит о довольно высокой текучке кадров даже на уровне командиров среднего звена[306]. Ротация командиров происходила как в связи с их переходом на службу в РККА или НКВД, так и по результатам проверок состояния подразделений.

Уровень дисциплины в батальонах в целом был крайне невысоким, прежде всего на это влияла большая загруженность совмещающих несколько должностей командиров, отсутствие у них опыта и навыков руководства, невысокий образовательный уровень военнослужащих. Так, в ходе проводимых в течение 1942 года проверок отмечались факты самовольных выездов командования батальонов на рыбалку, оставление ими частей с целью поездок к родственникам, массовые прогулы военнослужащими занятий, уходы из части длительностью более двух суток. По возвращении в расположение бойцы в ряде случаев не получали взысканий. Имели места факты «роспуска подразделений по домам», в результате чего бойцы и командиры могли не возвращаться в казармы в течение нескольких дней[307]. Все это приводило к тому, что отдельные части оказывались полностью небоеспособными в момент тревог, в других сбор личного состава происходил недостаточно оперативно.

Имели место и уголовные преступления, совершаемые военнослужащими батальонов. Так, по данным командира Донского истребительного батальона, 24 апреля 1943 года в ходе проверки документов у жителей соответствующего города бойцы Комов, Коробков и Лаврищев занялись грабежом местного населения, в частности, были украдены сало, пшено, яйца и сухари[308]. После ареста указанных военнослужащих они сумели сбежать с батальонной гауптвахты и были задержаны 1 мая. В июне 1943 года шесть бойцов Лотошинского батальона ограбили на дороге гражданку Тотиневу, в том числе похитив у нее деньги. После этого военнослужащие скрылись, однако были оперативно задержаны и переданы в НКВД[309].

На качество личного состава прямое влияние оказывало активное использование истребительных подразделений для подготовки личного состава для передачи в другие силовые ведомства. Как уже указывалось выше, имеющиеся документы позволяют утверждать, что эта задача для областных истребительных подразделений являлась одной из ключевых. За 1942 год в ряды РККА из истребительных батальонов Московской области был передан 4081 человек, из них порядка тысячи составляли призывники 1924 года рождения[310]. В целом численность исследуемых подразделений колебалась в основном по причине передачи военнослужащих в армейские подразделения и войска НКВД. Так, за январь-апрель 1942 года только в части НКВД убыло порядка 6000 человек, при этом каждый областной батальон, согласно расчету, ежемесячно лишался от 20 до 100 человек наиболее боеспособного личного состава[311].

Данные мероприятия, очевидно, были связаны с общим состоянием людских ресурсов Красной армии. По состоянию на весну 1942 года ситуация с мобилизационным резервом РККА была достаточно непростой. В частности, 3 апреля 1942 года вышло постановление ГКО о направлении в строевые части 500 000 человек за счет серьезного сокращения численности и перераспределения личного состава тыловых частей. Также предполагалось вернуть в состав РККА лиц, прошедших проверку в фильтрационных лагерях («окруженцев»), а также призвать порядка 10 000 заключенных[312]. Замечу, что с начала войны по сентябрь 1944 года из лагерей и тюрем НКВД в действующую армию было передано более миллиона человек[313]. Очевидно, что в условиях разгрома наиболее подготовленных и обученных дивизий в первый год войны советское руководство, и в частности ключевые ведомства, ответственные за оборону и госбезопасность, старались задействовать все имеющиеся ресурсы для пополнения армии – от молодых людей, прошедших подготовку в истребительных батальонах, до заключенных. Интересы иных ведомств (например, НКВД) при этом не учитывались, очевидно, по причине превалирования вопросов обороны страны.

Помимо передачи контингентов в действующую армию, истребительные батальоны лишались военнослужащих из-за потерь, в основном небоевого характера. За 1942 год было убито и умерло от ран и болезней 74 военнослужащих (умерших бойцов и командиров было в полтора раза больше, чем убитых в боестолкновениях, хотя вполне возможно, что в эту категорию включали также погибших в результате несчастных случаев)[314]. Пик смертности пришелся на первые месяцы года. Подобные цифры говорят о том, что среди военнослужащих было много больных людей, снабжение продовольствием было недостаточным, набор личного состава производился без проведения проверки физического состояния. По сути дела, в рамках всеобщей мобилизации использовались все наличные человеческие ресурсы что, с одной стороны, позволяло сохранять истребительные подразделения, а с другой – приводило к сильному снижению их боеспособности.

По итогам прошедшего 15 января 1942 года совещания командиров частей с участием заместителя начальника штаба истребительных батальонов полковника Леонтьева и начальника Московского управления НКВД М.И. Журавлева было принято решение об исключении из состава подразделений «лиц, не могущих нести службу по различным причинам»[315]. Очевидно, подобные решения являлись реакцией на описанную выше ситуацию со смертностью военнослужащих в небоевых условиях. В первую очередь из батальонов исключались больные и люди преклонного возраста, которые, скорее всего, и составляли большинство умерших. Согласно циркуляру Журавлева от 4 марта того же года,