Японский флот во Второй мировой войне - Александр Геннадьевич Больных

Я испытал огромное облегчение. Теперь я был уверен – корабль под нами не «Конго».

Я нервничал и был расстроен. Меня даже начало трясти от возбуждения. Мы повернули и снова влетели в тучу. Внутри нее мы еще раз изменили курс, чтобы запутать противника, и наконец выскочили из облака в исходную позицию для атаки. Это стало возможным, так как нижняя граница облачности варьировалась по высоте от 1000 до 1700 футов.

Мы начали атаку, находясь на высоте 1000 футов в 1,5 милях впереди противника. Когда мы выскочили из облаков, артиллеристы противника заметили наши самолеты. Эскадра поставила ужасный огненный барьер, пытаясь сорвать нашу атаку до того, как мы сбросим торпеды. Небо заполнили разрывы снарядов, от которых мой самолет качался и вздрагивал.

«Рипалс» уже начал маневр уклонения и сейчас круто поворачивал вправо. Курсовой угол цели становился все меньше и меньше. Наконец корабль повернулся форштевнем ко мне, делая сброс торпеды очень трудным. Предполагалось, что ведущие торпедоносцы выполнят атаку с наиболее выгодных углов. Также ожидалось, что они помогут остальным самолетам атаковать в более благоприятных условиях.

Небо заполнил белый дым, разрывы снарядов, трассы зенитных автоматов и пулеметов. Вражеский огонь словно подталкивал меня вниз, пока я снижался к поверхности воды. Индикатор скорости показывал более 200 узлов. Я вообще не помню, как я вел самолет, как я целился, на каком расстоянии от корабля мы находились, когда я сбросил торпеду. Я нажал кнопку сброса, горя от возбуждения. Я действовал почти бессознательно, долгие дни тренировок управляли моими действиями.

Гигантский линкор внезапно вырос передо мной. Проскочив почти вплотную к высокой корме, я круто развернулся и помчался прочь. Потом я начал описывать широкие круги против часовой стрелки, поспешно выведя жалующийся бомбардировщик из разворота с крутым набором высоты.

Над нами разорвалось не слишком много снарядов. Моторы громко ревели, мой самолет получил умеренные повреждения. Я снова круто пошел вверх и выровнялся, как только мы оказались внутри облаков. Только тогда я сделал глубокий вдох и позволил напряженным мускулам расслабиться.

Внезапно мой наблюдатель просунулся вперед сквозь узкую дверь, крича: «Командир! Командир! Случилась ужасная вещь!» Когда я удивленно посмотрел на него, он завопил: «Торпеда не отделилась!»

Я почувствовал себя так, будто меня с головой окунули в ледяную воду. Мы все еще несли свою торпеду! Я заставил себя успокоиться и еще раз развернул самолет. Потом я передал экипажу новый приказ: «Мы атакуем снова».

Я начал терять высоту, пролетая сквозь облака. Второй заход на линкор был очень опасен. Вражеские артиллеристы были начеку и ждали нас. Мне не понравилась идея лететь сквозь шквал зенитного огня, который на сей раз будет еще плотнее.

Мы пробили нижнюю границу облаков. Мы оказались прямо на траверзе вражеского линкора, который описывал широкую циркуляцию. Удача улыбнулась нам – лучшего шанса нельзя было представить!

Я толкнул вперед сектора газа и на максимальной скорости заскользил над водой. На этот раз я сильно рванул кнопку сброса. Сквозь мелкую дрожь от попадающих в самолет пуль и осколков я различил сильный толчок, когда торпеда оторвалась от самолета и шлепнулась в воду. Мы были сами виноваты, что не обратили внимания на отсутствие этого толчка во время первого захода.

Командир 1-й эскадрильи послал по радио донесение об атаке: «Много торпед попали в цель. Головной линкор сильно накренился, но возвращается в нормальное положение».

Так как я не мог определить результат атаки своей эскадрильи, то радировал просто: «2-я эскадрилья выполнила торпедную атаку».

Я ожидал, пока соберутся бомбардировщики моей эскадрильи.

Во время всей атаки мы сосредоточились исключительно на попаданиях во вражеские корабли. Мы полностью игнорировали все, кроме задачи сбросить торпеды в британские линкоры. Мы даже забыли о собственной безопасности. Однако, как только мы сбросили торпеды, мы смогли заняться своим положением. Трассирующие пули и разрывы снарядов заполнили небо вокруг самолета. Мы чувствовали, как дрожь и удары сотрясают фюзеляж и крылья, когда пули и осколки пробивают металл. Нам казалось, что все орудия нацелены на наш самолет. Мы начали бояться погибнуть.

Разве этот страх за свою жизнь не является естественной реакцией человеческой натуры? Пилотам в этом отношении лучше, чем другим членам экипажа. Они заняты таким множеством дел, что им просто некогда думать о другом. Но остальным членам экипажа просто невмоготу сидеть без дела, когда бомбардировщик мчится прямо на врага, на красные и оранжевые вспышки выстрелов. Они должны делать что-то, чем-то себя занять, чтобы не дать страху овладеть собой.

Пулеметчики потом сказали мне, что не могли сделать ничего, кроме как открыть огонь по вражеским линкорам, поливая их палубы пулями. В недавнем прошлом, когда мы летали бомбить Чунцин, время между выходом к цели и сбросом бомб было самым неприятным для пилота. Когда вражеские зенитные орудия обстреливают наши самолеты, снаряды рвутся впереди и выше твоей машины, едкий запах пороха наполняет кабину. Он проникает в ваши ноздри, а в сердца проникает страх. Снаряды рвутся так близко, что следующий может стать твоим. Только после того, как мы сбрасывали бомбы и уходили прочь от города, наступало облегчение. В этом отношении бомбардировка и торпедная атака прямо противоположны друг другу.

Я выровнял самолет и посмотрел вниз, на место боя. Белый дым струился над «Рипалсом». Это был результат прямого попадания бомбы за 20 минут до начала нашей атаки. Его добилась эскадрилья лейтенанта Сираи Иосими из авиакорпуса Михоро. Горизонтальные бомбардировщики выполнили атаку с высоты 11 700 футов, и 550-фн бомба попала прямо в цель. Во второй атаке две 550-фн бомбы разорвались рядом с кораблем.

Это крыло авиакорпуса Михоро под командой лейтенанта Сёдзи Хатиро покинуло базы в Индокитае уже после нашего вылета. Эскадрилья лейтенанта Сираи из авиакорпуса Михоро, которая первой бомбила вражеские линкоры, взлетела через 30 минут после нас. Однако их курс был проложен так, что они прямо натолкнулись на вражескую эскадру. Заметив ее, они немедленно атаковали.

16 самолетов торпедоносных эскадрилий авиакорпуса Гензан торпедировали британский линейный флот в течение 9 минут.

Примерно через 4 минуты 8 торпедоносцев авиакорпуса Михоро послали свои торпеды в «Рипалс». Лейтенант Такахаси Кацусаку из 2-й эскадрильи при первом заходе не смог сбросить торпеду. Выйдя из-под обстрела, он развернулся и снова направился сквозь смертоносный барьер на вражеские корабли. Снова торпеда не отделилась от самолета. Каким-то чудом самолет лейтенанта Такахаси пережил обрушенный на него огненный смерч. Позднее выяснилось, что в механизм сброса торпеды попал осколок и его заклинило.

Сразу вслед за торпедоносцами авиакорпуса Михоро противника атаковали 26 торпедоносцев «Бетти» авиакорпуса Каноя. Их возглавлял капитан-лейтенант Мияти Ситидзо. Эти самолеты выполнили атаку в течение 20 минут. 2 бомбардировщика разбились вблизи вражеских