В сердце войны - Александр Николаевич Карпов

– А то, что ночью гром был… Так это немцы здание банка взорвали, –  внезапно сменил тему Илья, решив поделиться слухами, услышанными от людей на кладбище, –  там, говорят, много наших солдат было. Все раненые, но не сдавались. Вот их и взорвали вместе с домом… А еще на торговой площади с колокольни церкви долго пулеметчик стрелял. Всю площадь держал под огнем. Немцев не пускал. Так его только выстрелом с пушки сняли. А так, говорят, долго отстреливался, –  Илья, монотонно и не поднимая головы, проговорил услышанное им.

Их скорбную беседу и рассказы молодого человека прервал шум снаружи дома. Все семья подняла головы, стараясь разглядеть происходящее сквозь щели между досок, заслонявших окна с внешней стороны. Мелькнули чьи-то фигуры. Раздалась непонятная речь. С шумом, видимо от удара, распахнулась входная дверь. В комнату быстро вошел невысокий немецкий солдат с автоматом в руках. За ним проследовал второй, который не стал входить, остался за дверью, но не спускал глаз с первого и оценивал обстановку в помещении. Первый бегло осмотрелся, зашел за печь, потом в чулан и, не найдя ничего подозрительного, начал резкими движениями ног в кованых сапогах сбивать в угол половики на полу, обнажив тем самым закрытый лаз в подпол. Увидев пожилую хозяйку, он стал дергать стволом автомата, показывая ей на дощатую крышку, закрывавшую вход в подпол.

– Да нет там ничего! – взмолилась женщина. –  Так, маслице, да еда для внуков. Кормить-то чем?

Немец заорал на нее и навел автомат. Пожилая хозяйка спешно бросилась на пол и подняла перед ним крышку. После чего с помощью карманного фонарика немец начал вглядываться в темноту неглубокого погребка. Убедившись в отсутствии чего-либо опасного для себя или подозрительного, солдат уже направился к выходу, как второй, ожидавший его за открытыми дверями, внезапно стал показывать пальцем на Илью, сопровождая свой жест словами. Первый солдат посмотрел на молодого человека и дернул его за рукав, показывая в сторону выхода.

– Да куда же вы его? Он не солдат! Хромой он с рождения! Инвалид! – снова взмолилась пожилая хозяйка.

Она упала на колени, цепляясь пальцами рук за полу шинели гитлеровца.

– Не солдат он, господин! Хромой он! Куда вы его? – навзрыд причитала она.

Непреклонный немец стал ругаться на нее, одновременно дергая за рукав Илью. Тот покорно поднялся и медленно зашагал к двери. Немец направился следом. А старуха на коленях двинулась за ними, все еще причитая плачущим голосом:

– Не губи сына! Он один у меня остался! Хворый он, не годен ни на что!

Витя прильнул к окну, пытаясь рассмотреть сквозь широкие щели, куда солдаты уводят его дядю. Рядом с ним пристроилась мать, но внезапно заплакавшая в детской кроватке Тамара отвлекла ее.

Илья покорно плелся своей раскачивающейся походкой за вторым солдатом. Мать-старушка бежала за ним, продолжая громко выть и причитать. Немцы остановились возле забора и стали ногами бить в него, как будто пытались не то сломать, не то просто расшатать. Из-за ближайших деревьев появились конвоируемые еще одним гитлеровцем два пленных бойца Красной армии. Один из них был немолодым, небритым, без головного убора и теплой одежды. Из-под густых бровей сверкали его прищуренные глаза, которыми он постоянно оценивал происходящее вокруг себя, вероятно пытаясь найти возможность для бегства и спасения. Второй боец, молодой, высокий и худой, кутался в короткую, не по росту шинель и постоянно поправлял пилотку на голове и слегка прихрамывал.

Конвойный толкнул старшего карабином в спину, направляя пленного бойца к забору, возле которого уже стояли два гитлеровца, Илья и его мать.

– Давай, мамаша, инструмент. Германцы тут траншею хотят выкопать, –  старший по возрасту пленный обратился к пожилой хозяйке. –  Топор, лопаты давай. Что есть, то и неси.

Женщина недоуменно посмотрела на него, пока не понимая, что от нее требуется и для чего.

– Лопаты, говорю, давай, мать! Копать будем. Не видишь, что ли, всю улицу вашу перекапывают. Германцы к обороне готовятся. –  Пленный смотрел на нее, медленно оглядывая дом, подворье и участок. Дойдя глазами до стоявшего рядом с ней Ильи, он спросил: – Твой, что ли? Тоже на работу пригнали? Так что стоит, пусть тащит все сюда, а то эти разбираться не будут. Расстреляют за неподчинение, и все!

Он кивнул в сторону разговорившихся между собой гитлеровцев.

– Сейчас, сейчас, –  снова запричитала женщина, немного меняя интонацию голоса от осознания того, что ее сына никуда не уводят, а просто принуждают работать прямо возле дома.

Она почти бегом направилась к сараю, из которого спустя минуту стала выбрасывать на двор нехитрый инструмент, пригодный для земляных работ и сноса деревянного забора.

– Чего стоишь? Мать все же! Помог бы, –  негромко заворчал старший пленный на все еще стоявшего в оцепенении Илью. –  Шевелись, пока тебя прикладом по хребту не взгрели.

Выпучив глаза, молодой человек начал робко двигаться, делая это так, что его и без того медленная и хромая походка стала выглядеть комично, что тут же рассмешило стоявших возле него немцев. Они громко засмеялись, обмениваясь шутками и жестами, указывая на Илью, стараясь подражать его движениям, что еще больше их забавляло.

– Не смотри на них, парень. Пускай ржут. Делай пока, что тебе говорят. А там видно будет, –  начал поучать молодого человека красноармеец, когда они, стоя рядом, поднимали с земли лопаты, только что отданные для работы пожилой хозяйкой.

После недолгого наблюдения за происходящим возле забора через окно, воспользовавшись занятостью матери маленькими сестренками, Витя схватил с вешалки пальто и шапку и выскочил на улицу. В это время мимо него как раз проходили Илья и оба пленных бойца с инструментами в руках.

– Надо же было так глупо попасться. Мы мост обороняли, а они с тыла обошли. Прижали нас к реке. Да еще ночью дом старинный взорвали, а там госпиталь в подвале был. Я сам туда троих ребят снес, –  красноармеец стал разворачивать трясущимися руками грязный кисет, который достал из кармана штанов.

Он успел поймать на себе взгляды немцев, которые все еще продолжали стоять возле забора. Один из гитлеровцев, видимо, пытаясь возмутиться простоем в работе, навел ствол автомата на пленных, показывая свою власть над ними. Красноармеец, заметив это, протянул вперед руку с кисетом, показывая, что собирается перекурить. Немец убрал автомат за спину.

– Ну хоть покурить дают, –  заворчал пленный, –  а то прижали нас. Ну мы и держались, пока было чем. А как весь боезапас расстреляли, так давай хорониться по чердакам да подвалам.

Он раскурил самокрутку и протянул ее Илье после того, как сделал несколько затяжек. Тот замотал головой, отказываясь, так