Дневник артиллерийского офицера - Борис Геннадьевич Цеханович

упрёк ставите? Вашего нынешнего командира батальона я знаю семь лет и он мой хороший друг. Носкова – зам комбата, я уважаю. И знаете и буду с ними, только не пить – как вы акцент ставите, а при случае выпивать. И плохая еда никак не станет причиной не дружить с ними. Если это правда – то обязательно с ними поговорю и буду настаивать, чтобы всё изменилось в лучшую сторону…

…. – Борис Геннадьевич, прыгай на мою машину, – голос командира отвлёк от грустных размышлений и я начал быстро собираться, а через две минуты я и мой радиотелефонист удобно устраивались на верху командирской КШМ. Только что пришло сообщение о выходе мотострелков и разведчиков на противоположный край Дуба-Юрта и мы направились туда же. Погода разгулялась, поэтому неспешное движение КШМки доставляло только удовольствие. На самой окраине двое разведчиков держали двоих чеченцев стоявших на коленях и с заведёнными руками на затылке под прицелом, ожидая особистов, чтобы передать их. Наша маленькая колонна втянулась в улицу и с высоты машин хорошо проглядывались дворы, где уже суетились солдаты первого батальона, обыскивая дома и дворовые постройки. В разных местах деревни в чистое небо подымались чёрные дымы от горевших домов. Горело и пару домов на улице, по которой мы медленно продвигались. То тут, то там гремели короткие автоматные очереди и глухие разрывы гранат, которые солдаты кидали в подвалы и другие места, прежде чем туда самим сунутся.

Но мы смотрели на всё это без эмоций, так как это было обычной практикой при зачистке населённого пункта. Меня как артиллериста больше радовали разрушения от артиллерийского огня. Практически везде виднелись воронки от снарядов и мин, каждый дом был или разрушен, или основательно повреждён. Конечно, когда сюда вернуться местные жители и получат возможность приехать журналисты, то поднимется вой о бедных чеченцах, о ненужных разрушений и бездушных военных. Пусть орут, но я твёрдо знаю: если бы так плотно «не окучивал» эту деревню, то сегодня много семей русских солдат потеряли бы своих сынов и отцов. А так обошлось только одним раненым.

От Кравченко поступило сообщение, что всё нормально – груз принял: – Ага…, значит сегодня помидорчики поедим.

В течение десяти минут мы проехали через селение и выехали на противоположную окраину, где уже закреплялись мотострелки. Я слез с машины и с любопытством осмотрелся. Местность мне была здесь до боли знакома. Справа шумел Аргун, шириной метров сто с отвесным противоположным берегом. Дорога на нём и скала, которая была краем горы. Здесь уже пару недель сидели в обороне подразделение ВВ. Левее скалы обширная зелёнка, а ещё левее виднелись здания туберкулёзного диспансера, где пять лет тому назад размещался штаб нашего полка. С нашего берега, где мы остановились хорошо просматривалась широкая долина, начинавшиеся за входом в Аргунское ущелье. Слева, с гор текла река Шаро-Аргун и прямо перед нами впадала в Аргун. В левой части долины чуть выше виднелся Дачу-Борзой, а дальше Улус-Керт. Внезапно из Дачу-Борзой выскочил легковой автомобиль и на большой скорости помчался к мосту через Аргун. Но проехав полтора километра, уже в районе полуразрушенного здания автосервиса, ехавшие в автомобиле поняли, что на окраине Дуба-Юрта находятся русские. Автомобиль тут же затормозил и резкими, судорожными движениями начал разворачиваться на дороге. Мы закричали, показывая танкисту рядом стоявшего танка цель, и я выхватил фотоаппарат из нагрудного кармана. Башня танка развернулась в сторону машины, через несколько секунд танкист немного опустил ствол и раздался оглушительный выстрел. Автомобиль уже развернулся и набирал скорость, но от снаряда семьдесят двойки уйти было невозможно. Он попал в багажник автомобиля и разорвался внутри багровым шаром, откуда в разные стороны полетели куски металла. Через несколько секунд жалкие остатки автомобиля яростно горели в придорожной канаве. Теперь закричали мотострелки, показывая пальцами на середину реки Шаро-Аргун. В полутора километрах, где ещё по первой войне я помню был большой яблоневый сад с несколькими лёгкими постройками, высоко разбрызгивая воду, в реку выскочила белая «Нива» и помчалась по броду на другой берег. Но удача отвернулась от боевиков. Где-то на середине реки автомобиль заглох и четверо боевиков шустро выскочили из него и быстро, насколько это было возможно помчались к спасительному берегу. Танкист и тут не сплоховал, но вместо того чтобы дать один выстрел по боевикам, а потом спокойно расстрелять машину, он выстрелил по автомобилю. Снаряд лишь пронзил «Ниву», разломав её пополам и разорвался уже в реке, выкинув высокий, белоснежный столб воды. Второй выстрел он сделал секунд через тридцать по тому месту, где в кустах скрылись боевики и вряд ли кого из них он ранил или убил.

В течение десяти минут понаблюдали за местностью, но боевиков больше нигде не обнаружили и я решил осмотреть эту часть деревни, так как был с ней хорошо знаком ещё по первой войне. Если, по моим наблюдениям с верха КШМ, когда проезжали по улицам, разрушения Дуба-Юрта носили более-менее равномерный характер, то южная часть деревни была разбита вдребезги. Полуразрушенные дома, изрытые воронками от снарядов улицы, сгоревшие остовы автомобилей и валявшиеся трупы сразу же бросались в глаза. Активно так обстреливали, зная о том, что здесь брали начало сразу несколько дорог, как в горы, так и отсюда уходила ещё одна дорога, по которой можно было уйти или на Дачу-Борзой и дальше, или же на Ярышмарды и Шатой. Также эта часть деревни с наших позиции и КНП не просматривалась, отчего она и привлекала больше внимание при поражение и планирование целей.

Ближе к нам стояла белая «Нива», которая была густо изритешена осколками. Дверца водителя распахнута, внутри салона осколки стёкол и сиденья обильно залитые кровью. В метрах пяти от неё, на голых обгорелых дисках, стоял остов сгоревшего УАЗ-469, как его в народе называют – «Таблетка». Боевики видать попали под внезапный обстрел, выскочили из машин, вытащили раненых и метнулись к ближним домам, чтобы там укрыться от снарядов, но здесь – во дворе дома их накрыл очередной залп. Причём, хороший залп – кучный. Я насчитал во дворе пять воронок, и ещё семь попаданий снарядов в стены дома и дворовых построек. Трупы боевиков в самых разнообразных позах лежали по всему двору, полузасыпанные землёй и обломками дома. Пять мужчин и три женщины, одетые для проживания в лесу. Оружия, правда, вокруг не было видно, а над трупами уже копошились солдаты и они смутились, когда неожиданно подошёл к ним. Но видя, что я их не ругаю и не осуждаю, продолжили обыскивать тела.