Церковь и разведка. О чем рассказали рассекреченные документы - Алексей Казаков

падения рейха стало ясно, что из сокрушенной Германии ей надо срочно уезжать от греха, а точнее — от советской контрразведки — подальше. Но денег было мало, и добраться удалось лишь до Австрии, где Евгения надеялась скрыться от тех, кто мог обвинить ее в сотрудничестве с нацистами.

Вербовка

В Австрии она довольно скоро оказалась без гроша в кармане. В перспективе были или голодная смерть, или же — занятие востребованной, но малопрестижной древнейшей профессией. Но Евгении повезло — она познакомилась в Зальцбурге с бельгийским священником Марселем ван Куцемом, представителем Ватикана в Австрии и Германии.

Известно, что ван Куцем работал на разведку Святого престола. Но не только. Выходец из аристократической семьи, в детства влюбленный в Россию, он знал русский язык и даже затеял выпуск в Зальцбурге русскоязычной газеты «Луч». Когда «Луч» стал угасать из-за финансовых проблем, ван Куцем был умело и деликатно завербован ЦРУ, которое помогло издателю деньгами, и бельгиец стал (параллельно с ватиканской разведкой) работать и на американскую шпионскую сеть. Возглавлял эту сеть бывший гауптштурм-фюрер СС Отто фон Болшвинг, нацистский преступник, скрывшийся от Нюрнбергского трибунала.

Марсель ван Куцем помог Евгении Достоевской с жильем в австрийском Линце, заплатил что-то вроде подъемных и, как говорят в армии, «поставил на довольствие» — в конечном счете, из бюджета ЦРУ. Неглупая Евгения быстро поняла, на кого ей предстоит работать, и ничего против этого не имела. Одной из задач сети фон Болшвинга была вербовка и склонение к измене советских военнослужащих на территории Австрии. Это была часть масштабной операции ЦРУ под названием «Redsox», суть которой сводилась к скрытой переброске эмигрантов и перебежчиков из СССР в США, дабы в дальнейшем использовать их в качестве агентов ЦРУ.

С точки зрения работы на этой стезе у Евгении Достоевской были несомненные достоинства: она была изобретательна и свободно владела русским языком. Так она, по сути, продолжила свой путь коллаборационистки — но теперь уже работала против СССР на стороне США.

Секретоноситель Гаврилов

Вернемся к истории с Гавриловым. Уровень его осведомленности был намного выше, чем у простых советских парней в выцветших гимнастерках, патрулировавших железнодорожный мост и дезертировавших в кабине электрички. One-рация по уходу Гаврилова готовилась особенно тщательно. Все надо было семь раз отмерить и сто раз перепроверить.

Сержант-сверхсрочник Федор Гаврилов, родившийся 14 сентября 1918 года в Тамбове, служил в канцелярии советской комендатуры в городе Хайнбурге-ан-дер-Донау (федеральная земля Нижняя Австрия). Он имел доступ к совершенно секретной информации: к спискам офицеров практически всех советских комендатур на территории Австрии, к образцам документов, печатей, штампов, обладал сведениями о командирах советских войсковых частей в Австрии.

О том, что Гаврилов готов стать перебежчиком, в сети фон Болшвинга узнали из показаний местного полицейского, тоже завербованного американцами. Перед Достоевской стояла важная задача: убедиться в том, что Гаврилов — не советский агент, что он искренне хочет уйти на Запад. Евгения несколько раз встречалась с сержантом в Хайнбурге-ан-дер-Донау во время его увольнений. С ним она как бы случайно познакомилась через свою приятельницу, некую Анну Лечнер, невесту Федора (во всяком случае, так она именуется в документах ЦРУ).

В конце концов Достоевская пришла к выводу, напрямую и через Анну, что Гаврилов — тот, за кого себя выдает. Более того, она доложила Марселю ван Куцему, а тот — выше по инстанции, что надо спешить, так как Гаврилов подозревает слежку со стороны советской контрразведки. Информация дошла до резидента ЦРУ в Вене, и тот, в свою очередь, отправил в штаб-квартиру ЦРУ телеграмму:

Советский сержант Федор Гаврилов, служащий советской комендатуры, Хайбург… Австрия, планирует дезертирство в течение месяца. Побег организован Usage (Usage — криптоним Отто фон Большвинга. — А. К.), Ван Куцемом, Евгенией Достоевской (в написании фамилии в телеграмме была допущена опечатка, лишняя буква. — А. К.) и невестой Гаврилова — Анной Лечнер. Гаврилов отправится в Салезианский монастырь…

Прибыв августовским днем 1951 года в Вену, Гаврилов поспешил не в советскую военную комендатуру, а, переодевшись в туалете вокзала в гражданскую одежду, нанял такси и отправился в Салезианский монастырь. Ехать долго не пришлось — всего несколько кварталов.

«Милый Федя» в монастыре

По соображениям конспирации решили, что в монастырь Гаврилов войдет не через главный, а боковой вход. Дежурил в тот вечер пожилой монах с усталым и добрым лицом, которое сержант увидел в окошке, открывшемся в деревянных воротах.

— Я — Федор из Хайнбурга, — объявил Гаврилов.

Это был пароль. Незатейливо, но безопасно: «Fjodor aus Hamburg».

— Прошу вас, проходите.

Зазвенела связка ключей, калитка, взвизгнув, распахнулась. Гаврилов молча следовал за черной сутаной. Стемнело, и белый квадратик воротника монаха, когда тот поворачивался к перебежчику, был маячком для Гаврилова. Похрустывал гравий под ногами.

Настоятель монастыря Антон Шмидт встретил беглого сержанта у гостевого домика, но заходить внутрь не стал. Ограничился любезностями:

— Надеюсь, вам будет у нас хорошо. Филиппе позаботится о трапезе. У вас в комнате есть Библия, вам будут приносить свежие газеты.

— Большое спасибо…

Гаврилов замялся, он не знал, как обращаться к священнику такого ранга. Сержант был православным, пусть и с партбилетом в кармане, — в Тамбове его крестили в младенческом возрасте, было это то ли в 1918, то ли в 1919 году.

Вот и в католическом храме, который он посетил на следующий день в сопровождении того же Филиппе, он крестился по-православному.

Сотрудничавший с ЦРУ отец Шмидт накануне получил через курьера письмо, которое по прочтении бросил в камин, специально зажженный для того, чтобы сжечь депешу. В нем сообщалось, что в монастыре несколько дней поживет «Федор из Хайнбурга», которого потом увезет машина в американскую зону оккупации. Также говорилось о том, что о госте должно знать ограниченное количество людей.

Риск был немалый — монастырь находился в советской зоне оккупации. Аббатство жило как на вулкане: опасались, что в любой момент власти потребуют отдать часть зданий под нужды советских войск. Как это случилось, например, с иезуитским Калксбургским колледжем Непорочной Девы, в стенах которого теперь местный рабочий класс уже вовсю штудирует историю компартии Австрии и марксизм-ленинизм.

Полученная в венской резидентуре ЦРУ телеграмма от отца Шмидта с текстом из двух слов «Telegramm erhalten» (нем. — телеграмма получена) дала понять: все прошло без осложнений.

Сослуживцы Гаврилова знали, что тот накануне крепко поскандалил с невестой (конфликт был инсценирован сержантом и Анной у здания комендатуры специально на глазах советских офицеров). В комендатуре решили, что его отсутствие на рабочем месте каким-то образом связано