Подвиг разведчиков. Беседы с легендами - Ева Михайловна Меркачёва

– Прежде чем перейти к самому тяжелому периоду жизни разведчика, скажите, а ваш отец в детстве не догадывался о работе родителей?

– Он учился в иностранных школах (преимущественно в Швейцарии), по-русски не говорил до 14 лет, так как его ребенком вывезли в Германию. Частые переезды: Германия, Швейцария, Испания, Франция, снова Германия – через время для мальчика стали привычными, так же как и частая смена фамилии. Но в какой-то момент стал понимать что-то. Однажды он спросил у своего отца – почему тот себя странно повел в ресторане (спрятался за газетой). Был случай, когда Федор Карпович его оставил одного посреди города и на некоторое время исчез. Когда вернулся, сын спросил: «Папа, ты что – шпион?!» Тот ему ответил, что занимается антифашисткой деятельностью.

– Ваш отец вспоминал, как арестовали Федора Карповича?

– Да. Ему тогда было 14 лет. В октябре 1937 года срочно вызвали из-за границы в Москву (по планам начальника ИНО А.А. Слуцкого он должен был потом возвратиться со специальным заданием). Отец говорил, что добирались до СССР они долго, меняли гостиницы, паспорта. В столице поселились в гостинице «Москва». На 27 мая 1938 года Парпарову был назначен прием у наркома Ежова. По воспоминаниям отца, Федор Карпович тщательно готовился, был сосредоточен, радостно взволнован. Он не думал о наградах, хотя отлично осознавал, что проделал большую работу, у него на связи ценнейшие агенты, он проник в высшие эшелоны немецкой политической и военной иерархии. Ни о чем плохом он и не думал. Ожидал, возможно, каких-то поручений, значимых для себя, потому что планировалась еще одна его командировка. И вот он в этом приподнятом, торжественном настроении, чисто выбритый, ушел и не вернулся.

Мой отец в своей рукописи пишет (как и сам Федор Карпович в письме наркому), что вина за необоснованный арест лежит на Зельмане Пассове, который возглавил Иностранный отдел после смерти прежнего руководителя Абрама Слуцкого.

В 4 часа утра следующего дня в дверь номера гостиницы «Москва» постучались с обыском. Так семья узнала, что Федор Карпович арестован. Первое время он находился во внутренней тюрьме здания НКВД на Лубянке. Потом его перевели в Лефортово (перед освобождением была еще и «Бутырка»). Он содержался в одиночной камере, а до этого несколько суток провел в узком вертикальном железном ящике, в котором практически невозможно было пошевелиться. У него сильно отекали ноги, и если бы не ботинки, которые были на два размера больше, он не смог бы ходить. Его лишали сна, еды и питья. Избивали и угрожали расстрелом, заставляя оговорить себя и предать своих товарищей. В знак протеста против произвола и применения пыток во время следствия Парпаров объявил голодовку и написал рапорт на имя начальника тюрьмы с требованием заменить следователя. Он потом говорил жене: «Раинька, Раинька, как они меня мучили!».

– А как же семья это пережила?

– Мой папа, тогда, напомню, подросток, дважды отправлял письма Сталину. В первый раз на немецком языке (он на нем разговаривал до последнего дня лучше, чем на русском, а на русском не всегда мог правильно подобрать глаголы, говорил, к примеру, не «штаны порвались», а «штаны поломались»). Просил разобраться в деле его отца, верного сына своей Родины. А потом написал второе письмо и также отнес его в приемную НКВД по адресу: Кузнецкий мост, 24 – и бросил в ящик. Наверное, эти письма никто всерьез не рассматривал.

Бабушка очень сильно переживала все происходящее. К тому же нужно было как-то выживать. Первое время она распродавала свои вещи. Благо, в Москве работали комиссионные магазины и был велик спрос на иностранную одежду, украшения. Потом она вспомнила о том, что училась в Институте красоты в Париже, и начала заниматься косметическим делом прямо на дому. Постепенно обзавелась клиентурой, среди которой были известные в те времена московские театральные актрисы (она им делала какие-то масочки, процедуры).

– Следствие шло больше года?

– Да, судя по материалам дела с 28 мая 1938 по 30 июня 1939 года. Допросы чаще были ночные – начинались обычно в 23.00 или даже позже и заканчивались в 3–4 утра. Парпарову вменяли шпионаж в пользу Германии. Он рассказывал на допросах, что его действительно вызывали в гестапо, пытались вербовать, но безуспешно. На том и стоял, кто бы его ни допрашивал, а следователей сменилось не менее пяти. Признаний в шпионаже от него не удалось добиться никому.

Из рассекреченной СВР справки 5 (Иностранного) отдела 20.8.1939 г.:

«Темными пятнами в биографии являются случаи его вызова в полицию. В первый раз, в декабре 1930 года Парпаров был вызван на свидание на частную квартиру с двумя сотрудниками полиции. Целью свидания была вербовка…

В январе 1934 года Парпаров был вызван в гестапо якобы по доносу, что является членом компартии. В гестапо Парпарова расспрашивали о состоянии его дел, интересовались его доходами. По словам Парпарова, после непродолжительного разговора сотрудники гестапо решили, что донос был ложный и его отпустили».

– Как его выпустили?

– Папа рассказывал, что 30 июня 1939 года Берия подписал документ об освобождении Федора Карповича. Папа рассказывал, как 31‑го числа во двор дома на улице Короленко, где тогда жила семья, въехал большой черный лимузин ЗИС-101. Из него вышел Парпаров в потрепанной одежде, с заплаткой на штанине. Он исхудал, осунулся, лицо его было серого цвета. Пребывание в тюрьме оставило на нем заметный след, однако, арест не мог поколебать его веру и преданность делу, которому он служил. На протяжении нескольких месяцев настойчиво пытался восстановиться в рядах чекистов, вернуться к работе. Это было не просто – оперативные материалы о его заграничной работе пропали. Когда начались гонения на разведчиков, ряд документов был уничтожен, в том числе связанные с Федором Карповичем. И вроде получалось, что он никто и звать его никак.

Вот в одном из документов его коллеги описывали, что он делал до ареста под оперативным псевдонимом Евгений:

«Агентура, связанная с нами через «Евгения», давала ряд важнейший материалов…

Сводка о посылке офицера германской разведки Целлариуса в Эстонию для выполнения задания отдела контрразведки германского военного министерства..

Сводка о закулисной политике Германии по вопросу войны в Испании, о планах Германии о насильственном присоединении Австрии…».

Федор Карпович написал письмо Сталину и вскоре его восстановили.

Интересно одно письмо, которое Парпаров написал Народному комиссару Внутренних дел СССР Л.П. Берия в августе 1939 года.