Крепость на Ловати - Валентин Павлович Краснопевцев

Бойцам Федору Ушакову и Александру Агапову было поручено освободить баню, натопить, а потом проводить в нее гостя. Заодно и самим с ним вместе помыться и попариться. Да не торопясь, со смаком, чтобы успеть в предбаннике провести досмотр вещичек подозрительного связного.　

— Понравилась партизанская еда или хуже армейской? — с располагающей улыбкой спросил Емельянов гостя, когда того отпустили от себя столпившиеся на кухне партизаны.　

— А знаете, честное слово, давно не едал так сытно! — явно искренне, довольный щедрым угощением, а возможно, еще более тем, что, кажется, перестали допекать вопросами, ответил связной. И с превеликим удовольствием принял предложение попариться в бане.　

Проведенный тайно осмотр одежды почти ничего не дал. Оружия не оказалось. Внимание могли привлечь лишь клочки бумаги, извлеченные из-под стельки солдатского ботинка. На них был записан маршрут на хутор Быково да проставлены две фамилии. Таких в партизанской группе, да и во всем Великолукском городском отряде не значилось.　

Из бани гость вернулся распаренный и веселый. Но настроение его быстро упало, потому что партизанский командир снова затеял с ним надоевшую до чертиков игру в вопросы и ответы. Пришлось повторять снова и снова:　

— Нас целая группа. Заброшены через линию фронта с заданием штаба армии установить связь с местными партизанами…　

— А это что? — спросил у него Емельянов, выложив на стол бумажные клочки.　

— Это? Разве же и так непонятно? Маршрут. Фамилии — тех, других связных из группы, о которой я только что говорил. — И добавил веско — Если вы мне не верите, не хотите поверить, можете послать своего человека в…　

Он назвал деревню (и она была тотчас отыскана на карте), расположенную на территории Торопецкого района, граничащего с Великолукским.　

— Там мы условились о сборе перед обратной дорогой к своим.　

Назвал и условленный день. А день этот был уже, как говорится, на носу. Времени оставалось как раз столько, сколько надо, чтобы в срок добраться до указанной деревни.　

Емельянов задумался. И, видно, принял какое-то решение, потому что сказал вдруг устало, отказываясь от дальнейших расспросов:　

— Ну ладно. Пока отдыхайте, а там видно будет.　

Но самому Емельянову было, конечно, не до сна. Он вызвал к себе Михаила Кошелева и Федора Ушакова. Первый из них по комплекции ни в чем, пожалуй, не уступал гостю. Был смел и находчив — проверено на деле. Потому, наверное, именно ему Емельянов решил поручить сопровождать пришельца в указанный им пункт. Кошелева он надлежащим образом проинструктировал, вручил пистолет с наказом хранить его при себе скрытно.　

— Если появится хоть малейшее подозрение на обман, стреляй без предупреждения.　

Сориентировал по карте-километровке его и Ушакова, в задачу которого входило следовать за впереди идущей парой и ничем себя не обнаруживать. Федору были выданы две гранаты, нож и пистолет.　

— Все ясно? — строго спросил Емельянов.　

— Так точно! — ответили оба в один голос. Кошелев вынул из кармана гимнастерки партбилет и молча протянул комиссару.　

А наутро состоялся другой инструктаж, при госте, без Ушакова.　

— Товарищ Кошелев! Пойдете со связным к месту сбора его группы. Дождетесь остальных и все вместе перейдете через линию фронта. А в штабе армии ответите от нашего имени на все интересующие их вопросы.　

Распрощались с подчеркнутой любезностью. Емельянов принес извинения и за обыск, и за проявленное недоверие, которое связной, как человек военный, должен понять правильно. Обоим путникам выдали в дорогу хлеб и по большому куску отварного мяса. Ушли Кошелев со связным, а спустя некоторое время следом отправился и Федя Ушаков.　

До чего же томительна полнейшая безвестность! Емельянов даже лицом осунулся. Беспокойство и надежда попеременно то вспыхивали, то угасали. Лишь на пятые сутки вернулись в Быково двое посланных.　

«Связной» оказался лазутчиком гитлеровцев. Это выяснилось в дороге, когда он сделал попытку улизнуть от своего сопровождающего. И это ему почти удалось: хитер и опытен был лазутчик. Но его перехватил бдительный Федор Ушаков. С провокатором было покончено.　

— Да-a, вот тебе и «связной»… — проговорил Емельянов, когда Кошелев закончил свой взволнованный рассказ.　

После этого разговора Емельянов не успокоился. Теперь его с новой силой заинтересовало, чьи же фамилии были записаны на клочке бумаги, найденном под стелькой ботинка мнимого связного. Неожиданно свет на темную историю с фамилиями пролила Настенька Дроздова.　

— Названные в записке — это два полицейских. Они из нашей деревни, но сейчас где-то скрываются — партизан боятся.　

Прорисовывалась многое объяснившая логическая цепочка. Вероятно, предатели незадолго до того побывали в немецкой комендатуре и доложили о появлении в их местах партизан. А гитлеровцы стали искать способ проверки доноса и заодно выявления данных об отряде.　

Если эта версия справедлива, то фамилии двух полицейских на клочке бумаги, обнаруженном у лжесвязного, означали: в случае необходимости он должен был прибегнуть к их помощи. Возможно также, что именно они и провели его к хутору Быково.　

Так или иначе, история с мнимым связным должна была послужить для партизан серьезным предостережением: теперь уж оккупанты не оставят Быково без своего пристального внимания.　

Между тем от подпольного горкома партии последовало указание организовать дальнюю разведку, чтобы изучить, насколько интенсивно используют гитлеровцы железную дорогу. Для выполнения задания послали Галю Метляеву, Надю Борунчугову, Настю Дроздову и Катю Маслобоеву. Девушки пробыли на территории Локнянского и Новосокольнического районов четверо суток и добыли немало ценных сведений о противнике. Один день полностью просидели в засаде близ железнодорожного полотна: считали, сколько прошло эшелонов, отмечали, с какими грузами. Получились некие цифры, которые условно можно было принять за средний показатель.　

Катя Маслобоева.

Движение по дороге было интенсивное. Поезда с военными грузами, техникой и войсками шли от Новосокольников в сторону Ленинграда, обратно следовал в основном порожняк. Что это значило — было понятно каждому. Значительное движение отмечалось также и на старом тракте, ведущем в Ленинград.　

Изучив карту, партизанские вожаки решили провести диверсию на участке железной дороги в районе станции Насва: здесь к ней ближе всего подходил и большак, неподалеку один от другого были два моста через реку Смердель — железнодорожный и шоссейный. Их-то и решено было взорвать.

Операция предстояла не из легких хотя бы потому, что всего лишь в трехстах метрах, в поселке Насва, размещался немецкий гарнизон. Железнодорожный мост круглосуточно охранялся. Прилегавший к полотну кустарник гитлеровцы вырубили, чтобы не мешал обзору. На подступах к мосту со стороны леса они поставили проволочные заграждения, возможно, и