Се плоть моя… Се кровь моя. Одесские рассказы и не только - Алексей Геннадьевич Ивакин

Цирк горит. Да, вот так, горит цирк. Игорю до цирка нет дела. Он прошел мимо, по другую сторону дороги. А вот магазинчик. Двери открыты. Гудит кондиционер. В магазине никого. Он взял бутылку воды из холодильника, оставил украинскую мелочь на пустом прилавке. Сразу же, не выходя из магазина, вылил себе на голову два литра ледяной воды. Вот теперь хорошо, теперь еще можно пройти немного.

Как-то даже организм ожил. Можно даже скорость увеличить. Все же есть шанс успеть.

И снова где-то рядом громыхнуло. А потом еще и еще. Игорь не обратил на это внимания. Внутренних проблем хватало. Надо смотреть под ноги. Нельзя не только ушибить, даже поцарапать ногу. Тогда не остановить кровь. Тогда через пару дней, да ладно, недель! – прощай, нога. Ампутация.

И кому ты тогда, Игорь, нужен? Сейчас-то никому, человек с пятью уколами и двадцатью таблетками в день. А тебе всего тридцать пять, жизнь только начинается. Но тут война, сбежавшая семья, ты один. И любая сторона улицы опасна при артобстреле.

Вчера зачем-то украинцы били по перекрестку у «Макдоналдса». Когда приехали «скорые», они повторили удар. Осколки рвали тех, кто приехал спасать. Фельдшеры, медсестрички плашмя падали на тела раненых.

Ну вот и поворот от кинотеатра «Украина». Как вот теперь в этот кинотеатр ходить, если он «Украина»?

Осталось совсем немного.

Игорь шлепал по раскаленному асфальту китайскими тапками и переживал только об одном: выдержит ли термос с ледяной водой. Вернее, со льдом внутри.

Да, да. Успевает. Уже видны большие белые автобусы. Возле автобусов кучки детей. Издалека они кажутся такими маленькими. Не, вблизи они тоже мальки-дошкольники. Просто издалека совсем пиксельки.

Надо успеть, успеть, успеть. Игорь побежал.

На пути не было ни бродячих собак, ни шибанутых водителей на широком тротуаре, ни встречных прохожих. Только ветер в лицо. И вот уже видно, как многих загружают на руках в автобусы.

Конечно, успел.

– Кто у вас тут старший?

– Наталья Андреевна! Вас тут кто-то спрашивает!

Игорь достал термос из рюкзака:

– Наталья Андреевна?

– А вы кто?

– Неважно. Это у вас сегодня детей-диабетиков вывозят в Россию?

– Да, но…

– Вот у меня четыре шприца «новорапида» в термосе, во льду, все правильно. Возьмите.

– А вы кто…

– Неважно, вы берите, я его весной привез, хранил как полагается. Им же нужен инсулин. Чем могу. И еще вот… Иглы. Но всего десять штук.

Она отвернула крышку, замигала так… Крупно, наверное, замигала. Потом бросилась к автобусам.

Игорь сел на ступеньки «Готеля “Луганьск”». Сердце бешено колотилось. Пошла носом кровь.

Теперь надо домой дойти. Спокойно и не спеша. Да это неважно. Важно, что успел.

Синдром

Рассказ

Поезд тронулся. За мокрым окном поплыл дождливый московский перрон. Провожающих почти нет. Тридцать первое декабря – все дома или в гостях. Ждут Новый год. До него всего час. А дождь… Ну, дождь. Москва же.

Пассажиры весело и торопливо вытаскивают из сумок шампанское и что покрепче. Да, все в курсе, что нельзя. Но раз в году – можно. Говорят, что все можно два раза в году – в новогоднюю ночь и в день рождения.

В последний день рождения Игорю отрезали два пальца на правой руке. Просто так.

За окном Останкинская телебашня. Светится. Белой иглой воткнулась в черное тучное небо. Красивая такая.

Нижнее боковое – самое удачное место. Можно сидеть всю ночь до самого Питера и всматриваться в ночь Среднерусской равнины. Минут через сорок начнут фейерверки запускать. Не в вагоне, конечно. Там, за окном. Хорошо, что не слышно будет.

Всего один раз он был под обстрелом. Хватило.

Уже давно после того дня, уже далеко от тех мест он упал в московскую лужу, когда за спиной хлопнул глушитель какого-то грузовичка.

Игорь разложил на столе газету. На газету аккуратно выложил полбуханки и шмат сала. Поставил коробку сока. Водку оставил в рюкзаке. Да, всем можно сегодня открыто пить – хоть коньяк, хоть абсент. Новый год же. Ему нельзя. Нельзя привыкать, что войны нет.

Гражданин другой страны. Страны, которой нет. Человек, которого дома убьют. А в гостях… Хорошо в гостях. Но недолго. Рано или поздно надо возвращаться домой. А дома нет. И не будет. Дом там, где ты. Вот сейчас дом в плацкартном вагоне дополнительного новогоднего поезда «Москва – Санкт-Петербург». Здесь тепло и никто не стреляет. Все добрые и веселые. Игорь тоже был добрым и веселым.

До войны.

До войны все было просто. Небо голубое. Поля желтые. Пиво с пацанами на пруду. Когда-то здесь хотели построить атомную электростанцию. Эти неведомые Игорю великаны, которые умели поворачивать реки и летать в космос, внезапно исчезли, оставив после себя огромный пруд, плотину, недостроенные циклопические сооружения и несколько девятиэтажек в пыльной степи. Великанов презрительно называли «совками». Игорь сам их так называл, веселясь в контактике.

За год до войны умер отец. На похоронах Игорь с удивлением узнал, что отец – один из тех, кто недостроил Энергодарскую АЭС. Оказывается, это его маленький, щуплый, молчаливый отец краном ворочал огромные плиты. Недостроил… Может быть, поэтому он всегда виновато улыбался?

«Уважаемые пассажиры! Начальник поезда и вся поездная бригада поздравляют вас с наступающим Новым годом, желают вам хорошей дороги, счастливой жизни и мирного неба», – пронеслось по вагону.

Захлопали бутылки с шампанским. Пробежали мурашки по спине. Игорь глянул за плечо, потом вперед – ментов нет, можно плеснуть. Плеснул, тут же залил соком. Глянул на часы.

Дважды трофейные часы. Или как их правильно назвать? Сначала их Игорю подарил отец Ксанки. Игорь их надел. На следующий день он нагнулся, чтобы подтянуть шнурок. Кто-то закричал, чтобы он не медлил, но он боялся споткнуться. Что-то ударило по голове. А подаренные часы увидел уже на руке солдата. Солдат как раз раскрывал нож, когда Игорь пришел в себя.

Пять минут осталось. Игорь раскрыл нож и отрезал сала.

– Десять! Девять! Восемь!

С Ксанкой они познакомились, конечно, в интернете. Ну а как еще могут познакомиться семнадцатилетний пацан с Одесской области и шестнадцатилетняя девчонка с Луганской? Музло, музло, каэх! Цепанулись за репчик в группе Оксиморона, потом там всякий 43ai, Смоки Мо, Дэд Поэтс… Какая разница, что их мало кто знает? Главное – найти того, кто знает то же, что и ты.

– Семь! Шесть! Пять!

Можно было и в Одессе зависнуть, у Игоряна была там маза, где можно было зависнуть по-взрослому. Но там родители у