Происхождение Второй мировой войны - Игорь Тимофеевич Тышецкий

то, чтобы остаться в составе Германии. Эти требования были гораздо жестче тех, что Гитлер предъявлял Польше весной. Повторялась прошлогодняя история с Судетами, когда требования Германии росли по ходу переговоров на фоне миролюбивого согласия Запада. Гитлер интуитивно чувствовал слабость и неуверенность в позиции противной стороны и, вследствие этого, увеличивал свои требования. Разговор хоть и носил в целом спокойный характер, явно ускользал из-под контроля посла. В отчаянии Гендерсон даже допустил (правда, от себя лично) возможность заключения союза между Британией и Германией 86, что, конечно же, не прошло мимо внимания Гитлера. Встреча закончилась тем, что фюрер заявил о необходимости консультации с Герингом и обещал подготовить ответ на следующий день.

Отчет об этой встрече, посланный Гендерсоном в Форин Офис, вызвал у старших британских дипломатов массу эмоций. Редко какое сообщение, приходившее в министерство из-за рубежа, получало столько сопроводительных комментариев. Дело в том, что дипломаты не читали итоговый текст послания Гитлеру, хотя и участвовали в его подготовке. Поэтому теперь те из них, кто мог по своему положению просматривать донесения, поступавшие от зарубежных коллег, и делать к ним свои комментарии, фактически высказывались и о самом британском послании фюреру. Основная критика сводилась к тому, что доверять Гитлеру нельзя ни в коем случае. «Если Гитлер согласится с нашим предложением и бескровно присоединит Данциг, — считал Айвон Киркпатрик, — то он получит возможность в дальнейшем требовать возвращения колоний и настаивать на сближении с Англией». То есть не потеряв ничего из того, что ему принадлежало бы, он сможет оказывать давление на британскую политику и получит хорошую возможность «вбивать клин» в отношения Британии с Францией. Сближение с Англией будет также включать поддержку требований Германии о «жизненном пространстве» на Востоке Европы, что приведет к подрыву британского авторитета и влияния в этом регионе. Если же Англия откажется следовать по такому пути, то все быстро вернется на прежнее место. «Нельзя позволять Гитлеру играть в его старую игру, — считал Киркпатрик, — добиваться конкретных уступок в обмен на иллюзорные обещания» 87.

С Киркпатриком в целом соглашался Орме Сарджент. «Если Гитлер и пойдет на переговоры (с поляками), — считал Сарджент, — можно не сомневаться, что он будет вести их так же, как год назад в Мюнхене. Его целью будет не поиск постоянного решения польской проблемы, а создание ситуации, которая улучшила бы позиции Германии в достижении его подлинной цели, а именно — полной дезинтеграции Польши». Интересно, что глава Форин Офис лорд Галифакс отреагировал на комментарий Сарджента следующим образом: «Вполне возможно, что никакое постоянное урегулирование в Европе вообще невозможно до тех пор, пока у власти в Германии находится нацистский режим» 88. Высказался и Роберт Ванситарт, занимавший в то время почетный пост главного внешнеполитического советника правительства Великобритании. Ван обратил внимание на частное мнение Гендерсона о возможности союза между Германией и Англией. Это очень опасная точка зрения, посчитал Ванситарт. «Я думаю, — прокомментировал он, — что (такой союз) вызвал бы взрыв негодования и подозрений в Британии, а также потерю доверия (к Англии) и обвинений в коварстве во Франции, Турции, Польше, Румынии, Греции и т. д.». Ван полагал, что Гендерсон должен получить инструкции ни в коем случае не поднимать вопрос о союзе с Германией самому, а если его снова затронет Гитлер, отвечать совершенно в другом ключе. «Никакого союза не может быть в обозримом будущем, — считал Ванситарт. — Союз всегда имеет военную подоплеку. Против кого мы должны заключать союз с такими бандитами, как нынешний германский режим? Само допущение этого разрушит наши отношения с Соединенными Штатами». Поэтому «соглашению — да, союзу — нет», — заключил Ван, и Галифакс полностью одобрил его мнение 89. Гендерсону была послана инструкция, в которой говорилось, что нельзя втягиваться в разговоры о союзе. Иначе это «может создать худшее из возможных мнений в Соединенных Штатах и других дружественных странах» 90.

«Дискуссия» дипломатов была весьма показательной для Британии того времени. Никто из британских дипломатов не обронил и слова о возможности направления гитлеровской агрессии на Восток, о чем любили твердить советские историки 91. Наоборот, англичане полагали такую политику очень опасной и не соответствующей интересам Великобритании. Гитлеру на Британских островах к этому времени уже никто не верил, и дипломаты отдавали себе отчет в том, что любые заигрывания с ним чреваты невосполнимыми моральными и материальными потерями. Не только среди собственного населения, но и в мире. Политика умиротворения непосредственно перед началом Второй мировой войны кардинально отличалась от ее более ранних стадий. Главной целью стала попытка избежать, по возможности, ненужных жертв, сдержать германскую агрессию без применения силы, выгадать дополнительное время для будущей схватки с нацизмом, которую большинство британцев считали теперь неизбежной.

29 августа Гитлер передал Гендерсону свой ответ. Фюрер так и не понял тех изменений, которые произошли в настроениях британского общества и взглядах правительства Англии за прошедший год. Цель Гитлера по-прежнему заключалась в том, чтобы изолировать Польшу и предоставить Англии возможность сдать своего союзника, не потеряв при этом лица. Правительство Германии, говорилось в ответе, «готово принять английское предложение и начать прямые переговоры (с Польшей)» с надеждой на заключение в дальнейшем англо-германского пакта о дружбе, предложенного британским правительством 92. Однако согласие вступить в переговоры с поляками обставлялось таким количеством ультимативных условий, что практически не оставляло шансов на успех. Немцы объявили, что ждут наделенного всеми полномочиями польского переговорщика уже 30 августа в Берлине. «Звучит как ультиматум, — заметил Гендерсон, получив ответ Гитлера. — Полякам дается всего двадцать четыре часа, чтобы скоординировать свои планы» 93. «Это бессмысленно, — прокомментировал Галифакс, узнав о требовании Гитлера. — Немцы не могут ожидать, что нам удастся организовать приезд польского представителя в Берлин уже сегодня» 94. Но немцев это не интересовало. «Мои солдаты, — ответил Гитлер послу, — спрашивают меня “Да” или “Нет”» 95.

Гитлер не собирался вести с поляками серьезные переговоры и уж тем более искать мирное решение. «Мне необходимо было оправдание в глазах немецкого народа, — признавался фюрер позже в узком кругу. — Я должен был показать, что сделал все возможное, чтобы сохранить мир» 96. Когда 31 августа во второй половине дня польский посол Липский появился в здании Auswartiges Amt, Риббентропа интересовали исключительно полномочия посла вести переговоры 97. «Это была одна из самых коротких встреч, в которых я участвовал», — вспоминал Пауль Шмидт 98. После того как оказалось, что никаких специальных полномочий у посла нет, его тут же выставили