Негласные войны. История специальных служб 1919-1945. Книга вторая. Война. Том первый - Игорь Иосифович Ландер

которого ведали соответственно криптографией, криптоанализом и техническими вопросами. Численность его центрального аппарата достигала 400 человек. После решения о децентрализации системы скрытого управления войсками (СУВ) значительно выросли шифровально-дешифровальные подразделения в частях и соединениях. В штабе дивизии работали 5–6 шифровальщиков, корпуса — до 10, армии — 20–22, фронта — до 65. Исследователи до настоящего времени не могут придти к единому выводу о том, читали ли криптоаналитаки НКГБ и НКВД сообщения, закрытые с помощью “Энигмы”. Такое предположение вызывает значительные сомнения. Безусловно, в СССР о такой машине знали, хотя бы от “кембриджской” группы и из других источников. В окруженной под Сталинградом группировке имелось не менее 26 шифраторов, не все из которых могли быть уничтожены при капитуляции. Летом 1943 года британская военная миссия также передала советской стороне один экземпляр трофейной шифровальной машины. Кроме того, нет оснований полагать, что все возможные источники получения информации или натурных образцов шифратора “Энигма” известны даже сейчас, поэтому СССР, несомненно, располагал ими. Вряд ли разведка сумела добыть все типы роторов, особенно морских, однако это имело второстепенное значение. Не менее важна была и процедура шифрования, но и она вряд ли она оставалась для советских криптоаналитиков секретом. К лету 1943 года число пленных военнослужащих вермахта исчислялось уже сотнями тысяч, если не миллионами, и среди них было немало шифровальщиков. Известно, какое важное значение советская разведка всегда придавала криптографическим материалам, поэтому маловероятно, чтобы оператавно-чекистский отдел Управления по делам о военнопленных и интернированных НКВД СССР прошел мимо их вербовки и не смог получить сведения о процедуре переписки. Шифровальщики вермахта в основном являлись рядовыми солдатами, изредка унтер-офицерами, поэтому их стойкость на допросах была заведомо невысокой. Однако из перечисленных факторов вовсе не следует, что СССР мог успешно читать закрытую с помощью “Энигмы” переписку. Достоверно известно, что советские дешифровальщики не располагали никакими устройствами, хотя бы отдаленно напоминающими британские “бомбы”, поэтому каждая отдельная радиограмма поддавалась прочтению лишь при наличии ключей (установок) машины на данный период, перехвате условной группы сообщения и его полного текста. Соблюста все перечисленные условия одновременно было практически невозможно, хотя существует мнение, что Кэрнкросс регулярно снабжал резидентуру НКГБ в Лондоне ключами к “Энигме”. Немцы не исключали возможности компрометации своих шифров после массового захвата под Сталинградом шифровальщиков и документации и приняли некоторые меры предосторожности. В частности, управление связи вермахта распорядилось: “В радиограммах запрещается выделять сообщения от фюрера любым особенным образом”[388].

По этой причине советская радиоразведка сосредоточилась на анализе перехвата и вскрытии шифров низкого уровня стойкости, позволявшим получать весьма важные сведения о дислокации войск противника. Такой подход не давал доступ к информации о стратегических намерениях, о дипломатических переговорах, о донесениях агентуры, однако был вполне достаточен для обеспечения командования оперативными данными. Именно это сыграло весьма существенную роль в Курской битве и последующих операциях. Кроме радиоразведки в “чистом” виде, 130-й и 132-й радиодивизионы специального назначения и их радиобатальоны применяли и другие формы и методы радиоэлектронной борьбы. Они забивали радиостанции противника помехами, вынуждая их иногда до двухсот раз пытаться передать одно и то же сообщение, зачастую утрачивавшее актуальность и в конечном итоге остававшееся не отправленным, передавали ложные радиограммы, пытались войти в связь с радиостанциями вермахта и запросами выявить их принадлежность и расположение для последующего артиллерийского или авиационного удара по этому месту. Германские радисты оказались сильными противниками и применяли эффективные меры противодействия. Они постоянно меняли волны, передавали ложные сообщения о переходе на запасные диапазоны, передавали радиограммы отдельными группами на разных частотах, снижали мощность до минимальной, чтобы сохранить устойчивость связи и одновременно остаться незамеченными в эфире. Следует отметить, что Курская битва стала первым сражением на советско-германском фронте, в котором обе стороны в широких масштабах применили радиоразведку и радиоэлектронную борьбу (РЭБ), в том числе и силами групп ближней разведки средствами связи.

Заметно повлиял на результаты дешифровальной работы ряд принятых в наркоматах обороны и внутренних дел административных решений. В 1942 году в составе 5-го управления НКВД появился Криптографический совет, занятый организацией и координацией проводимых в этой области научных исследований, а на базе криптографической Школы особого назначения этого же управления и 3-го учебного отделения Высшей школы генштаба была создана Специальная школа 5-го управления НКВД СССР. На двух ее отделениях готовили дешифровальщиков военной и дипломатической переписки. И хотя подлинный прорыв в развитии криптографии произошел лишь после открытия в Московском государственном университете специального факультета, принимаемые в ходе войны меры привели к хорошим результатам.

Разведывательное обеспечение последующих операций Красной Армии, как правило, соответствовало потребностям войск, несмотря на значительно сократившееся с осени 1943 года поступление стратегической информации от закордонных резидентур. Как известно, к этому времени крупнейшие агентурные сети НКГБ и ГРУ в Западной Европе оказались разгромленными, продолжала работать устойчиво лишь лондонская точка. Однако сообщения из Великобритании не могли обеспечить поступление всей требующейся информации о вермахте, поэтому основную роль в этом процессе стали играть органы оперативной разведки. Следует особо отметить, что с весны 1944 года Красная Армия проводила главным образом наступательные операции, в которых организация ведения разведки всегда является более сложной задачей, чем в обороне. Опыт показал, что в наступлении деятельность забрасываемых в тыл противника разведывательных групп и резидентур не приносит ожидаемых результатов из-за сложности закрепления на месте, поэтому военной разведке пришлось спешно перестраиваться и создавать в глубоком тылу противника постоянный разведывательный аппарат. Пока наступление проходило по территории СССР, значительную помощь разведке фронтов оказывали связанные с ней партизанские отряды. Прохождение коммуникаций вермахта через районы их действий позволяло достаточно точно установить направления и объемы перебросок живой силы и техники противника на различные участки фронта. В сочетании с возобновлением ведения агентурной разведки штабами фронтов это принесло желаемый и стабильный эффект. Однако после выхода на рубежи государственной границы обстановка принципиально изменилась, не могли ее исправить и разведывательно-диверсионные группы и резидентуры РУ ГШ КА и 4-го управления НКГБ СССР. Ранее описывались сложности с их заброской на территории Польши и Германии, повлекшие бессмысленную гибель почти всех разведчиков. С целью облегчения легализации агентуры РУ перешло к использованию немцев в качестве агентов, но в большинстве случаев после заброски они не выходили на связь и либо дезертировали, либо являлись с повинной в гестапо или абвер. Смешанные группы также не принесли желаемого результата из-за частых предательств. Кроме того, наличие в группе немцев вынуждало остальных относиться к ним с подозрением и постоянно контролировать их действия, практически не позволяя сосредоточиться на выполнении основных разведывательных задач. Некоторый выход из положения был найден в