Вагнер. Дорога на Бахмут. 300! 30! 3! - Аzнеп

Все на тот момент дома затихли. Под вечер приехал Олег с оставшимся расчетом: помыться, постираться. И как раз таки он рассказал, как все было. Потом уже в отпуске, через жену, случайно получилось, что нашелся брат Сани. Он приехал ко мне домой, мы с ним поговорили.

Моя основная цель была рассказать ему правду, как все произошло, чтобы он рассказал его детям, чтобы они помнили подвиг и гордились отцом.

Тело Сани привезли уже позже домой, но так как тот город закрытый, я туда никак не мог попасть и попрощаться с ним. Ну а я продолжал свое нескучное пребывание на оттяжке.

Прикольно было ложиться спать… Окно у меня перед кроватью выходило в сторону Дебальцево, и ночью каждый раз работала ПВО, ракеты так красиво уходили вверх и сбивали цели, как в фильмах про армагеддон.

Приближалось 10 мая, и все больше ходило слухов о выводе наших подразделений. Мы сидели и недоумевали, как такое возможно. Как так? Все бросить, к чему так долго шли, за что тогда больше года погибали наши парни?

Мне поставили задачу — провести инвентаризацию. В новостях в «Телеграме» уже начали писать, что все, ЧВК «Вагнер» выходит, что «Ахмат» предлагает для бойцов конторы, чтобы переметнуться в их организацию на более выгодных условиях. На что совет командиров дал однозначно понять, что никто не перейдет. Тогда «Ахмат» начал делать официальные заявления, что готовы нас сменить на Бахмуте, что готовы по первому приказу выехать, но…

Появился товарищ Суровикин, который хоть немного спас ситуацию. Как там на самом деле было — никому не известно. Да и соваться в большую политику я не имею права.

Одна из бригад МО нам оголила левый фланг в районе Клещеевки. И по приказу командира отряда нужно было со всех тыловых районов, в том числе из арты, набрать людей, чтобы хоть как-то улучшить положение, дабы укропы нам не вошли в тыл и не перерезали трассу Горловка — Бахмут.

Я сижу и про себя думаю, да уж, еще под конец командировки мне не хватало в штурмы сходить.

Людей набирали, что сказать — высасывали из пальца, потому что новых с базы уже не присылали, либо сразу кидали в штурмы. И вот ребята, которых набрали с арты, приехали дозатариться, и я им максимально отдал все, что мог, из гумки.

И был один человек, он как один из командиров шел у них, у нас с ним завязался разговор. Большинство ребят с арты пошло по собственному желанию, причем молодые, которые месяц-два в командировке. Кому уже на дембель, их, по соображениям совести, не трогали. В гуманитарной помощи были иконки, по-моему, с Пресвятой Богородицей, и я их попытался максимально раздать всем, кому только можно.

Кто был неверующий, я насильно просил их взять и просто положить в левый кармашек на груди, с условием того, что она просто будет лежать и не займет много места. Таким и оказался мой собеседник, этот командир.

И каково мое было счастье, когда через полгода после всего он меня в соцсети в общих группах нашел, поблагодарил, сделал фотографию этой иконки и сказал, что до сих пор носит ее с собой и, к счастью, тогда из ребят были легкие трехсотые, но все вышли без безвозвратных потерь.

Тут приходит снова командир и говорит:

— Собирайся!

Я ему говорю:

— Что, все-таки в штурмы?

Он говорит:

— Нет, в отпуск!

Я говорю:

— Да что ты гонишь, так подкалывать нельзя.

Он говорит:

— Да правда, завтра уезжаешь…

— Не верю, покажи закрытку?

— Вот, смотри, твой позывной!

Свои чувства в тот момент описать очень сложно. Так как я все равно не верил, что настал тот момент — один уезжаю из нескольких сотен человек ВОПа…

Тут приехали корректировщики, которые тоже уходили в отпуск. Они были кашниками и сделали мне подарок из трофеев, забранных у грузинского наемника. Это был хороший триммер, как парикмахерская машинка. Только чуть меньше размером и нож небольшой в пластиковых ножнах, но очень хорошего качества.

Я начал подготовку к убытию. Всю свою экипировку, которую за девять месяцев насобирал, раздал тем, кому она нужнее, тем более толком ничего не вывезти. Я устроил праздничный ужин в честь отъезда. Поджарил курицу, правда на сковороде. Мы посидели с Пуке и медиком.

Свой телефон, в надежде, что после отпуска вернусь, я оставил Пуке. Тем более что я давал позвонить тому парнишке, которому подарил иконку, и кто-то из его домашних положил туда приличную сумму на счет. Можно сказать, отдал на общак, чтобы звонили кому надо. Ночь конечно же была почти бессонной.

На пару часов закемарил и проснулся раньше обычного. Подосвиданькался со всеми ребятами и с командиром на УАЗе «Патриот» выдвинулся куда-то на точку 60.

Мне до сих пор не верилось, что уезжаю, и я попросил заехать в магазин, купить сигарет в дорогу. Это был тот самый магазин в Светлодарске под названием «Любимый». И мы тронулись в сторону Дебальцево, но его мы проехали и на большом перекрестке повернули направо, в сторону Енакиево.

Заехали сначала в какой-то лесок, но через него выехали в детский пионерлагерь. На воротах нас встречала «фишка». Нас пропустили, но я не ожидал, что все так будет быстро. Я про прощание с командиром. Он показал, куда идти, все сдавать, потом пожали руки, и он уехал.

За несколько дней до этого я начищал свой автомат для сдачи, а когда пришел сдавать, записали просто номер. Сказали «кидай в ту кучу оружия», даже его не осматривая, а броню и каску — в другую. Потом мне показали, куда идти дальше, вдоль центральной аллеи.

Так как «птичек» на тот момент уже у противника было много, плюс космические спутники, даже там сказали передвигаться скрытно, большую часть под навесами или под деревьями.

Мы дошли до здания, где раньше располагалось спальное помещение для детей, отдыхающих в лагере. Лагерь был очень большой, даже с бассейном под открытым небом.

В животе у меня с утра ни крошки, а есть хотелось ужас как, но столовую для сотрудников уже прикрыли. Это по времени было часов, наверное, десять утра, а автобус за нами должен был приехать по темному в 23 часа. Там я увидел двоих спящих человек, один был штурмовик, а другой водитель, которые так же, как и я, собирались в отпуск. Чуть позже они проснулись, и мы