Вагнер. Дорога на Бахмут. 300! 30! 3! - Аzнеп

У штурмовика был позывной «Фасад», я даже удивился, потому что позывные в конторе не повторялись. Но у нас в арте тоже был Фасад, и я даже сначала подумал, что это наш воповский. Но оказалось, что есть небольшая разница: у нашего было в позывном две буквы «С».

Штурмовика звали Толян. Высокого роста крепкий мужик, на вид лет тридцати пяти, но на самом деле ему уже было за сорок. Позже в знакомстве я узнал, что он из Нижнего Тагила. Мы решили поехать вместе, потому что обоим нужно было для начала оказаться в Екатеринбурге. Мы что-то замутили поесть, через человека, который был на этой точке, но тоже уезжал в отпуск.

Для тех, кто думает, что нас нет, пусть глубоко ошибаются. Я еще раз напомню: мы живы! Мы просто разошлись по другим подразделениям, где нас любят или не очень… Но факт остается фактом, и это очень большая сила, потому что мы не сменили направление. Мы просочились по всему фронту — от Запорожья и, край в край, до самой Белоруссии, а то и до Польши.

И будем бить врага до последнего, нас станет меньше, да, но много юнцов будут продолжать наше дело, под нашим шевроном, под нашим девизом.

Как ни крути, мы будем выгрызать победу, находясь под другим командованием, но под заветами «Первого» и «Девятого». И сколько бы они ни хотели и ни завидовали, мы никогда не прогнемся под кого-либо. Это просто маневр, военная хитрость, про которую многие забыли…

А мы просто любим свою Родину, сохраняем свою честь и отвагу и верны этому.

Мы — лучшие!

И те, кто хочет поспорить, пока еще есть время — и это время СВОих!

Ждать еще и ждать, даже не знаешь, чем себя занять. Познакомились еще с ребятами, которые охраняли лагерь, они на тот момент уже смотались в город.

Привезли пиццу и лимонадов с энергетиками и позвали нас к столу. Вы не представляете насколько вкусная и насыщенная в Енакиево пицца, я, признаться, вкуснее нигде не ел.

Фасад тогда отказался и не пошел, продолжая сидеть на лавочке, находящейся под навесом на крыльце. Как же тянулось время, не передать словами. Если скажу, что я на часы посмотрел миллион раз, наверное, не совру.

Ближе к вечеру мы по очереди пошли оформлять опись, что забираем с собой: это колющее и режущее, бронежилеты и другая экипировка, если кто-то забирал с собой, наушники, зарядники, вся фигня, короче. Прицелы и приборы ночного видения тогда ребятам не дали вывезти… Почему? Это уже не важно.

Все, что оформляли по описи, укладывалось в коробку и опечатывалось. По приезде на базу мы должны были получить наше имущество обратно. И снова ожидание. И вот наконец-то, наверное, за час до убытия приехали два автобуса. Нас, отпускников из отряда, было всего лишь пять человек. Автобусы, кстати, были только у нашего отряда. И вот мы впятером, как короли жизни, поехали в пустом транспорте. Ехали и взглядом прощались с теми просторами, городами, улицами, которые стали уже до боли знакомыми, но не родными.

Ностальгия зашкаливала, особенно то чувство, когда подкожно ощущали, что это начало конца всей истории. После Дебальцево остановились около магазина, чтобы купить кофе, справить нужду. И как же на нас смотрели рядом стоящие военные: то ли с завистью, то ли с ненавистью — непонятно.

Мы дальше тронулись в путь, все ближе и ближе к границе, которая уже являлась просто местом досмотра и пропуска граждан. Подъезжая, мы заехали в какой-то отстойник за металлическим забором, он находился, по отношению к пункту пропуска, на высоте. И уже издалека увидели, как светится указатель «Ростовская область».

Радости было столько, что прямо максимально все поджилки тряслись.

Мы приехали на точку и сидели в автобусе в ожидании, когда подтянутся остальные отряды, а их, без малого, на тот момент было около двадцати. Но было приятно видеть, как они подъезжают на «Уралах», газонах, КамАЗах, а мы в тепленьком автобусе.

В этом есть заслуга командира отряда с позывным «Дикий». О нем многие были хорошего мнения, хотя отмечали, что он по-своему строг и суров, но за своих ребят всех рвал. И сколько раз было слышно в радейку после штурма: «Без трехсотых и двухсотых наших ребят чтобы не возвращались!» Это уважение дорогого стоит.

И вот медленно начинают тянуться колонной остальные отряды. Когда все подъехали, служба безопасности начала нас досматривать, чтобы не было ничего лишнего, в том числе боекомплекта никакого.

Нас вывели из автобуса, в кромешной темноте построили в одну шеренгу и всем сказали, чтобы все содержимое рюкзаков выложить перед собой.

Мы так и сделали. Кто первый выложил, того первым и начали проверять. И вот тут снова момент, с той Библией.

Я, честно говоря, помолился. Уже подготовлены были и отговорки на тот момент, если докопаются. Основная — что она всегда путешествует со мной и что она именно из дома.

Как бы они проверили? Да никак. Потому что она уже была старая и ни чеков ничего к ней не было. Я уже с Божьей помощью был готов бороться за нее до последнего.

Для понимания читателей: все равно бы ее выбросили, и никто не стал бы церемониться, да и взята она была на пепелище дома. А мне она стала очень дорога, можно сказать, приросла к душе.

И вот очередь доходит до меня, начинают все перебирать, что у меня лежало, и берут в руки ее. Ну, думаю, главное — уверенно соврать. И каково было мое удивление, что даже не задали вопроса и положили обратно, но ладошки у меня изрядно вспотели.

Это мероприятие длилось часа полтора, наверное, пока ждали автобусы из России.

И вот они показались на горизонте. Заехали в один ряд, и из них вышло новое пополнение, которое в быстром темпе разошлось по отрядам, по тем машинам, на которых приехали мы. Кто-то успел повстречать наших ребят, которые ехали из отпуска, но на ходу и настолько быстро, как рыбки стайками в аквариуме.

И вроде бы не спали уже очень долго, но глаза так и не закрывались. Я ехал и смотрел на красоту нашей природы, и проводил сравнения. Весна, 13 мая, все зеленеет, уже тепло, как летом. Мы ехали и периодически общались. Один из наших попутчиков был мужичок, у которого жетон был с буквой «М». Он рассказывал, как начинал свой путь в конторе, где бывал, про наиболее известных командиров, когда они