Русская Арктика: лед, кровь и пламя - Светлана Геннадьевна Самченко

ни в России, ни даже в Америке. Но коль скоро российское правительство выделило на приобретение экспедиционного судна 60 000 рублей, он может порекомендовать знакомую зверобойную артель, недавно отремонтировавшую некрупный трехмачтовый парусно-паровой барк. И берется уговорить промысловиков продать кораблик.

Зверобой по имени «Харальд Харфагер», 1873 года спуска, водоизмещением 450 тонн, был выкуплен у хозяев, готовивших его к походу за тюленем, и основательно переоборудован. Для этого Нансен пригласил в качестве инженера все того же Колина Арчера, который отправил корабль на свою верфь в Ларвике. Первым делом по ватерлинии установили усиленный металлический ледовый пояс. Затем усилили межпалубные переборки, подшили жилые кубрики по стенам и подволокам пробковым утеплителем, меж фоком и гротом поставили дополнительную надстройку – на 7 теплых кают. Гарпунную пушку и грузовые стрелы оставили – вдруг придется в пути жить китовой охотой? Зато дополнили комплект судового оборудования гидрографическими, штурманскими и метеорологическими приборами. Так как средства на приобретение корабля выделялись из российского государственного бюджета, записали корабль за Академией наук, дав ему новое имя – «Заря».

И тут возникла проблема: какой флаг «Заре» носить? Ясно, что уже не норвежский… Пока барон Толль рассчитывал на ледокол, он считал, что экспедиция будет проходить под Андреевским флагом, потому что в ней участвуют офицеры военного флота. Нет ледокола – нет и военного флага… Идти под обычным коммерческим триколором? Но тогда «Заря» ничем не будет отличаться от зверобоев и рыбаков и коммерческих вельботов, которые охотникам порох продают. А лучше все же, чтобы отличалась. Собственного флага для научного флота тогда в России не было. Из этого щекотливого положения Толль вышел оригинально: вступил вместе с «Зарей» в Санкт-Петербургский Невский яхтклуб как спортсмен. Теперь корабль получил право носить русский спортивный флаг – синий вертикальный крест на белом фоне. Кстати, от этого яхтенного флага происходит финский…

21 июня 1900 года «Заря» под командованием лейтенанта военного флота Н. Коломийцева покинула Петербург и через германские воды, вокруг Скандинавии, отправилась в Архангельск. Начальником экспедиции числился сам барон Толль, он же – геолог и биолог-исследователь. В качестве метеоролога и фотографа – Ф. А. Матиссен, за астронома – Ф. А. Зееберг, второй биолог и по совместительству врач – Г. Э. Вальтер. Словом, научный коллектив – сплошные остзейцы, исключений только два – второй фотограф А. А. Бялыницкий, поляк, и пишущий себя русским потомок турецкого полонянина картограф А. В. Колчак. Тот самый – будущий адмирал и «правитель Омский» времен Гражданской войны…

В состав собственно экипажа «Зари» вошли боцман Никифор Бегичев, машинист Эдуард Огрин, матросы Семен Евстифеев, Сергей Толстов, Алексей Семяшкин, Петр Стрижёв, Иван Малыгин, Степан Расторгуев, Василий Железняков, Николай Безбородов, второй машинист Эдуард Ширвинский, кочегары Иван Клюг, Гавриил Пузырёв и Трифон Носов. А еще кок, Фома Яскевич. Кроме того, планировалось на месте нанять проводников из якутов и русских охотников.

В августе 1900 года «Заря» из Александровска-на-Мурмане отправилась в Карское море. И тут же угодила в тяжелые льды. Пришлось без малого месяц продрейфовать с ледяными полями по малоизученному узкому заливу, который барон Толль нанес на карту и нарек в честь своего старого друга и наставника по научной части заливом Миддендорфа. Вот уж не было бы счастья совершить первое географическое открытие – так самое настоящее несчастье помогло!..

Потом «Заря» зимовала у берега Таймыра. А весной собралась дальше. Но тут Толль поссорился с Коломийцевым…

Причиной размолвки между начальником экспедиции и командиром яхты (будем уж считать «Зарю» таковой – по флагу!) явились чисто научные разногласия. Оба верили в Землю Санникова, да вот полагали необходимым искать ее в совершенно разных координатах… В одной из телеграмм, отправленной Толлем в апреле 1901 года на имя великого князя Константина Константиновича, говорится:

«“Заря” прошла все Карское море до Таймырского пролива, где 13 сентября барьер несломанного льда и наступление зимы заставили меня – 76 градусов 8 минут – 95 градусов 6 минут – стать на зимовку на защищенном рейде вблизи гаваней Актинии и Арчера; во время вынужденных состоянием льда остановок по Таймырскому побережью открыто и исследовано несколько бухт и заливов, добыто во время плавания много научного материала по зоологии и гидрологии. Зимняя ночь прошла благополучно; на магнитно-метеорологической станции производились ежечасные и другие наблюдения. В октябре устроил во фьорде Гафнера депо, куда, как к исходному пункту, отправляюсь на днях с лейтенантом Колчаком для исследования полуострова Челюскина. Другой санной поездкой лейтенанта Матисена в марте месяце исследованы острова, лежащие к северу от места зимовки; лейтенанта Коломийцева отправил к устью Енисея на Дудино с поручением устроить угольные станции. Командиром “Зари” назначил лейтенанта Матисена. Подробности в рапорте. Все члены экспедиции здоровы. Между командой явились после зимней ночи случаи легкого заболевания цингою, но все уже здоровы, кроме одного матроса, который еще поправляется; все в добром духе».

На деле Толль фактически списал Коломийцева с «Зари», назначив вместо него Матисена. Потому что знал уже дальнейшие свои планы: взять троих-четверых спутников, кто на лыжах ходить горазд, и выехать искать Землю Санникова по льду. В этом случае тот, кто всерьез и даже с аргументами высказывает сомнения в успехе похода, может и навредить, подорвав энтузиазм товарищей.

Лейтенант Коломийцев уехал с борта с матросом Степаном Расторгуевым. За 40 дней они вдвоем прошли около 800 километров – до реки Гольчихи, а там уж вышли в населенные места и отправились в Петербург. По дороге обнаружили еще одну не нанесенную на карту речку и остров в Пясинском заливе. Речку лейтенант назвал своим именем, островок разрешил окрестить матросу.

«Заря» меж тем обошла за лето по периметру весь полуостров Таймыр, а 25 августа отправилась искать Землю Санникова. Но тут испортилась погода. На траверзе Новосибирских островов барон Толль записал в путевом журнале:

«Стоят туманы – плотные, такие, что можно было бы десять раз пройти мимо Земли Санникова, не заметив ее… Как будто злой полярный волшебник дразнит нас…»

И тут на экипаж бывшего норвежского зверолова все-таки напала цинга. Подошли к концу запасы квашеной капусты, взятой с собой в качестве противоцинготного средства. Но прерывать поход барон не спешил, только велел перераспределить паек так, чтобы цинготным оставалась возможность как можно дольше оставаться на ногах. По его мнению, новый остров непременно должен был находиться где-то рядом…

«Мне кажется, что к северу от мыса Челюскин должны быть еще острова, – писал Эдуард Васильевич, – наклон пластов на мысе Челюскин указывает на север, так что следует предположить существование островов и в этом направлении и, может быть, не в меньшем количестве, чем