Особый отдел империи. История Заграничной агентуры российских спецслужб - Александр Николаевич Борисов

что он так доверяет полицейскому таланту и таланту организации Рачковского, что когда ему пришлось ехать в Лион, где, как ему заранее угрожали, на него будет сделано нападение, то он доверил охрану своей личности Рачковскому и его агентам, веря больше полицейским способностям Рачковского, нежели поставленной около президента французской охране».

На пятом году службы, в 1890 году, Рачковский завоевал также и полное доверие российского императора и получил почти неограниченные полномочия по вопросам безопасности, решаемым Заграничной агентурой в Европе. В частности, ежегодно Рачковский возглавлял — Отряд царских телохранителей, когда император России гостил во Фреденборге, во дворце своей тещи, королевы Дании.

ПРАВИТЕЛЬСТВА С НИМ СЧИТАЮТСЯ…»

Роль Рачковского в заключении российско-французского военного союза. — Подручный Рачковского журналист Ж. Гансен. — Создание отделений Заграничной агентуры в различных странах Европы. — Зарубежные награды Рачковского. — Известные эмигранты-революционеры под наблюдением Заграничной агентуры, — «Дело бомбистов». — Роль «сотрудника Л.» в провокации с динамитной мастерской. — «Доброе согласие» на основе провокации. — Хлопоты русского посланника Моренгейма. — Суд над бомбистами. — Правительственные награды Рачковскому за провокацию.

Своими провокациями, осуществляемыми зачастую с помощью «сотрудника Л.» — агента Ландезена, Рачковский, в конце концов, не только возвысил свой авторитет в Министерстве внутренних дел и избавился от многих беспокоивших его парижских эмигрантов, но и сумел завязать солидные связи в политических кругах Парижа. К этому времени, в частности, относится его знакомство, перешедшее позже в дружбу, с французским президентом Лубэ, который в своем президентском дворце предоставил Рачковскому особую комнату, где шеф заграничного политического сыска останавливался запросто, когда приезжал в Париж. Разумеется, французские министры и президент недаром завязали дружбу с руководителем русских сыщиков и провокаторов в Париже: она была нужна для того, чтобы повлиять на Александра III в сторону увеличения благожелательности к Франции. Суровый приговор французского суда 1890 года над русскими «террористами» смягчил сердце Александра III по отношению к Французской Республике, что выразилось в ускоренном заключении военного союза с Францией.

Для характеристики личности Рачковского и объяснения его дальнейшей судьбы небезынтересно отметить и другую сторону его деятельности в Париже. Как человек честолюбивый и склонный к авантюрам, он пытался построить на полицейской деятельности политическую карьеру. Будучи в курсе ведущихся переговоров о франкорусском союзе, Рачковский решил использовать эти переговоры в своих карьерных целях. Помощь в этом деле, в частности, оказал все тот же Жюль Гансен, который был постоянным сотрудником многих парижских газет и играл значительную роль в политических и журналистских кругах Парижа. Гансен состоял также корреспондентом петроградских «Новостей» Нотовича. Весьма вероятно, что в «Новости» его устроил Рачковский, который тоже в начале своей карьеры посылал корреспонденции Нотовичу из Архангельска. Гансен был очень близок с русским послом в Париже бароном Моренгей-мом, с которым познакомился еще в Копенгагене, где ранее Моренгейм был посланником. Эти сведения проливают свет на некоторые моменты зарождения франкорусского союза. Гансен и Рачковский играли значительную закулисную роль в его заключении. В начале века Гансен даже выпустил книгу о первых шагах творцов этого альянса. В сентябре 1891 года Гансен прибыл к русскому двору с секретным письмом от премьер-министра Франции, в котором предлагалось заключить военный союз между Францией и Россией. Рачковский в этот момент был подле императора, готовый на любые услуги.

С. Ю. Витте особо отмечал роль Рачковского при заключении военного союза между Францией и Россией и утверждал, что Рачковский сыграл более значительную роль в создании Антанты, чем все русские дипломаты, вместе взятые. Возможно, Витте был пристрастен — после создания Антанты французские банки с готовностью предоставили займы России, но, так или иначе, он был благодарен именно Рачковскому за его активную деятельность по созданию франко-русского союза.

При Рачковском Заграничная агентура превратилась из заурядного «охранного отделения», занятого слежкой за проживавшими в Европе эмигрантами, в учреждение, игравшее в европейской политике роль проводника русских национальных интересов. В 1896 году по его инициативе была организована уже самостоятельная русская агентура в Австрийской Галиции, которую возглавил М. И. Гурович, а затем и в Берлине во главе с М. А. Гар-тингом (Ландезеном). Благодаря своим связям в Германии, Франции, Италии, Австрии Рачковский незаметно становится «центральным лицом» в заграничной политике. «Правительства с ним считаются. К нему обращаются не только с ходатайствами о награждениях, но и по важным вопросам международной политики, одной из главных русских пружин которой он является. В известных случаях он ее и направляет из-за кулис», — отмечал один из чинов Департамента полиции. Рачковского, действительно, хорошо знали и ценили в политических кругах Европы. Французское правительство наградило его орденом Почетного легиона. Среди других иностранных наград Рачковского были германский королевский прусский орден Короны III степени (1899), командорский крест II класса шведского ордена Вазы (1892), датский командорский крест ордена Данеборга.

Полицейское начальство в Петербурге также недаром любило и награждало Рачковского: он проявлял поистине изумительную энергию и своеобразный талант в организации заграничного политического сыска. По мере развития революционного движения и колоссального роста заграничной эмиграции развивалась и деятельность Рачковского, росла его мощь: все революционные и заграничные группы, все выдающиеся эмигранты — Плеханов, Кашинцев, Лурье, Алисов, Кропоткин, Лопатин, Лавров, Сушинский, Бурцев и другие — были окутаны паутиной как внутреннего, так и внешнего наблюдения.

Разгром народовольческой типографии в Женеве положил начало полицейской карьере Рачковского, победа над Тихомировым создала незыблемое служебное положение ловкому организатору борьбы с революционерами, но только знаменитое дело с мастерской бомб в Париже открыло Рачковскому пути к несомненному, хотя и закулисному, влиянию на внешнюю политику Российской империи.

Рачковским было инспирировано одно из наиболее громких дел русской заграничной охранки 1880—1890 годов, известное как «дело бомбистов», или «дело динамитной мастерской». Это была тщательно спланированная им в 1889 году операция по созданию в Париже из числа русских эмигрантов Террористической группы, целью которой являлась подготовка покушения на Александра III. Все задуманное осуществлялось под строгим контролем охранки. Центральная роль принадлежала агенту Рачковского «сотруднику Л.», бывшему студенту Санкт-Петербургского университета Абраму Геккельману (тогда известному как Ландезен, затем — Гаргинг). Получив задание сформировать террористическую группу, он сумел вовлечь в нее радикально настроенных эмигрантов: князя Накашидзе, Е. Д. Степанова, П. Н. Кашинцева (он же — Ананьев), А. Л. Теплова и Б. Рейн-Штейна. С помощью двух пиротехников-французов, один из которых — Бинт — был агентом французской тайной Полиции, другой — А. Виктор — революционным французским радикалом, в предместье Парижа было налажено производство бомб. Весь ход операции контролировался Рачковским и его агентами. Внимательно следили за ней и в Петербурге. О готовящемся покушении было сразу же доложено Александру III.

М. Н.