Умереть, чтобы выжить. Фронтовые истории, наше время - Владлен Чертинов

Звонили офицеры: «Есть срочник – коллектив не любит его, не знаю, как разрулить ситуацию». Или: «Запил контрактник».

За первые же три года работы психологом Светлане Лазаревой удалось свести к нулю число суицидов среди солдат-срочников.

Фото предоставлено Светланой Лазаревой

Звонили солдаты. Кто-то жаловался на дедовщину, кто-то – на девушку, написавшую в СМС, что «решила прервать отношения». Звонили родители срочников.

Светлане приходилось выводить пьющего из запоя, успокаивать родителей, пресекать дедовщину, возвращать девушек. Последнее, по ее словам, в работе психолога – самое легкое.

– Я просила показать фото девушки и их переписку. Составляла психологические портреты ее и его. Выявляла слабые стороны обоих. Мы усиливали характеристики личности солдата, я объясняла ему, что нужно девушке отвечать.

На вопрос «Помогало?» Светлана отвечает с улыбкой:

– Конечно. Куда они денутся. В этом деле главный принцип: хочешь вернуть – не держи.

Психолог Лазарева помогала солдатам-срочникам возвращать девушек.

Фото предоставлено Светланой Лазаревой

На случай, если у солдата возникали проблемы, а он не хотел светить свой визит к психологу или не мог связаться по телефону, существовал условный знак при рукопожатии. О нем Светлана тоже заранее всем объявила. Приезжая на блокпост или в казарму, она всегда со всеми здоровалась за руку. И если вдруг кто-то подавал «сигнал бедствия», устраивала всему подразделению профилактический прием – на самом деле в первую очередь ради встречи с конкретным человеком, которому была нужна помощь. За первые же три года ее работы в бригаде (а это несколько тысяч человек) удалось свести к нулю суициды среди солдат-срочников.

Из своего чеченского опыта Светлана Лазарева вынесла много наблюдений о том, как ведет себя человек на войне, какие психотипы больше подходят для разных военных должностей и специальностей. Например, по ее мнению, солдаты-сангвиники и флегматики хороши в карауле, а сангвиники-холерики – в роли разведчиков или штурмовиков, но при этом командиром у них должен быть сангвиник и немного флегматик. Как, в сущности, и любой офицер. Командир не должен переживать за свою жизнь больше, чем за жизнь подчиненных, его цель – выполнение боевой задачи с наименьшими потерями личного состава.

И еще одно важное наблюдение психолога Лазаревой: на войне выживает не тот, кто сильно хочет выжить, а тот, кто вообще об этом не задумывается.

Войны лучше не сравнивать

Сегодня нередко приходится слышать, что СВО на Украине намного страшнее, чем КТО в Чечне. Тем, кто сравнивает две эти войны, Светлана предлагает, прежде чем так говорить, съездить хотя бы на одну.

Да, в Чечне противник не применял артиллерию, тогда не было дронов. Но было много чего другого. И у нее тоже случались экстремальные моменты. Однажды Светлану в Грозном привезли на площадь Минутка и оставили там. Ее должны были забрать разведчики на броне. Но у них сломался БТР. Вокруг нее по площади ходили бородачи – все с оружием: пойди разбери, кто из них свой, кто чужой.

– На них взглянуть страшно, а у меня с собой только «ПМ». Когда стояла там, была лишь одна мысль: «Господи, только бы убили, только бы не плен!» Я как психолог насмотрелась на видеозаписи того, что боевики делали с нашими пленными. Я молодая девчонка была, а в боевых условиях опасно быть молодой девчонкой.

«На войне выживает тот, кто не думает о том, чтобы выжить». Фото предоставлено Светланой Лазаревой

Так что у каждого своя война – в том смысле, что каждый воспринимает ее по-своему. Кто-то может пройти горнило всех войн и остаться адекватным, а у кого-то пуля пролетит над ухом, и он – на всю жизнь заика. Психика – такая интересная штука, что всех нельзя равнять под одну гребенку. Все зависит от характера, от генетики, от того, что вложили в тебя твои предки. И в этом смысле нет войны одной легче, другой страшнее.

Страх – хорошее чувство

Сейчас Светлана Лазарева работает в благотворительном фонде, созданном военными медиками – ветеранами войн. Помогает всем группам тяжелораненых, пришедших с СВО: кадровым военным, добровольцам, мобилизованным, бывшим заключенным.

Добровольцы – это часто люди за сорок. В работе с ними важно учитывать возраст и мотивацию, которая привела их на СВО. Одни шли из чувства патриотизма, другие – из-за того, что не сложилась жизнь на гражданке, например, было плохо в семье. Со второй группой очень сложно работать. Потому что они отправились на войну с комом проблем на плечах, а война нагрузила на них еще и свой ком. И они возвращаются, неся на себе уже целую гору проблем.

Работая с мобилизованными, психологу надо знать, как они уходили на фронт по повестке – спокойно или для них это был стресс.

У кадровых офицеров свои причины для переживаний. Есть много вопросов, которыми они не могут поделиться ни с кем. Один из них – непонимание происходившего. В том смысле, что они знают, как должны вестись боевые действия, а на самом деле велись не так, как должны.

Заключенные из «Проекта К» (призыв людей из колоний в штурмовые отряды «Вагнера») – вроде бы особенная категория, хотя и вполне понятная. С одной стороны, у них много общего с обычными военнослужащими. Воинская часть – это тоже закрытый режим: чисто мужской коллектив живет за забором в общих казармах. В армии, как и на зоне, есть понятие «пацана», и на войне нарушения Уголовного кодекса на каждом шагу. С другой стороны, зэки в ЧВК «Вагнер» воевали иначе, чем подразделения Минобороны.

– У вагнеровцев, я считаю, более правильная подготовка не к службе в армии, а именно к войне. У них все строилось на авторитете, а не на уставе. Не было ненужных построений и смотров. Были должности, но не было званий. Я много лет прослужила и знаю: в армии – много хорошего, но то, что хорошо для мирного времени, может быть плохо для военного. В Чечне, например, мы все ходили не в портянках и сапогах, а в носках и кроссовках. Там у нас даже не было единой формы. Но это негативно не сказывалось на ходе боевых действий. Скорее, наоборот.

На боеготовности сказывается совершенно иное. Например, неполные семьи. Их сейчас очень много. Но если мальчика воспитывала только мама, у него меньше шансов вырасти мужчиной, защитником. Особенно в