Умереть, чтобы выжить. Фронтовые истории, наше время - Владлен Чертинов

Минуты счастья на фоне нескончаемой войны.

Фото предоставлено Викторией и Евгением

В 2019-м Евгения назначили командиром батальона и дали 8-километровый участок в Гнутове на линии соприкосновения. У него не сложились отношения с командированным в Донбасс полковником из России (их называли «консультантами»). Получил несколько выговоров по службе.

– Женю не устраивало, что идет война, а им, образно говоря, приказывали траву красить, – продолжает Вика.

Евгению пришлось уволиться и уехать в Москву работать на стройку: у них родился второй ребенок – дочка, и семью надо было кормить.

Мариуполь. За месяц до…

Фото предоставлено Викторией и Евгением

Больше всего Вике жалко донбасских детей. У ее знакомой, когда началась вся эта «страшная история», сыну было 10 лет. Прошло еще восемь, и его забрали из института на СВО вместе с другими ребятами. И потом привезли домой его тело. Кроме войны, он так и не успел ничего толком в этой жизни увидеть.

В 2022 году, с началом спецоперации, и у них в городе стало очень громко, Вику с детьми знакомые позвали пожить во Ржеве. Там находится авиаремонтный завод. Однажды вдруг заревели тестируемые авиадвигатели. В этот момент они стояли на остановке. 12-летний сын Вики схватил двухлетнюю сестру, залез под скамейку и закрыл малышку собой. Все, кто находился на остановке, были в шоке от этого зрелища.

В 2022 году, когда началась СВО, донецкие ребята, с которыми Евгений раньше воевал, позвали его к себе – теперь уже в морскую пехоту. И он уехал к ним под Мариуполь. Ему восстановили капитанское звание. Дали в подчинение мобилизованных дончан, набранных по линии Министерства образования – вчерашних преподавателей, учивших студентов, никогда не державших в руках оружия. Всем далеко за сорок. Такой у него был личный состав.

Из-под Мариуполя перебросили в Пески – это уже под Донецком, ближе к Авдеевке. 19 мая 2023-го Евгений должен был вести свое подразделение вперед, но сначала предстояло расчистить участок от разбросанных противником противотанковых мин. Раньше он уже делал такое – мину нужно было взорвать, выстрелив с безопасного расстояния. Но они не знали, что имеют дело с минами улучшенными – с увеличенным радиусом действия и реагирующими не только на какое-то серьезное движение. У Евгения пиликнула рация, и две мины, между которыми он находился, среагировали на нее.

Ему оторвало по колено правую ногу, правую руку тоже сильно покорежило – ее собирали по кусочкам проволокой. И еще во время взрыва у него скакнуло внутричерепное давление – из-за этого случился инсульт, вся левая сторона тела оказалась парализована.

«Мы не знаем, почему он все еще жив»

Евгения срочно доставили в Донецк, в Центр травматологии – там сделали ампутацию ноги. Но стали отказывать почки, а помочь ему не могли – за месяц до этого в больницу попал снаряд – прямо в кабинет, где стоял аппарат для диализа. Вика с мамой Жени просили отвезти его в другую больницу, где такой аппарат был, но им почему-то отказывали.

– Пришлось вечером звонить командиру Жени, который был в Крыму на собственной свадьбе. Я сказала ему, что все очень плохо. Если бы не позвонила, Женя б не выжил, – уверена Вика. – Командир ночью начал писать министру здравоохранения ДНР, тот поднял главврача больницы, в 10 утра за мужем приехала «Скорая», и вертолетом его доставили в госпиталь Ростова-на-Дону.

Там Евгению запустили почки и еще подрезали ногу. Оказалось, первая ампутация в Донецке была слишком короткой: ткань начала гнить, и поэтому почки перестали справляться.

Из Ростова тяжело раненного отправили дальше – в Питер, в один из госпиталей Военно-медицинской академии. Привезли туда 24 мая, а 27-го Вика с мамой Жени уже прилетели к нему.

Их пустили в реанимацию. По словам Вики, муж был похож на осьминога – весь в трубках. По новой методике лечения вакуумные отсосы ставят к ранам, они вытягивают жидкости, и раны быстрее заживают. На Жене было восемь таких трубок.

Молодой врач сказал им: «Мы зашьем его раны. Но от вас на 90 процентов будет зависеть, выживет он или нет». Вика не раз вспомнила потом эту фразу.

– Я всегда боялась открытых ран. А там еще банка крови стояла, которая с него натекла. И у меня закружилась голова – мутило от ее вида и запаха. В первое время в реанимационной я плыла – жила как в тумане. Потом это прошло, – признается она.

Мама Жени дежурила возле него в палате днем, а Вика ночами – спала урывками на стульчике возле мужа. Готовила ему еду, кормила из ложечки, ходила сливать то, что натекало в банку через катетер (сам он мочиться не мог). Причем сливала не только за ним, но и за пятерыми его соседями по палате. Все – ампутанты.

– Первую ночь никогда не забуду – мой спит (он был в полубессознательном состоянии). Привезли 25-летнего лейтенанта-артиллериста без ноги, с пробитым кишечником. Он не мог заснуть – его все время тошнило, я его успокаивала: «Эдик, потерпи». Другой парень, Сергей, без двух ног, тоже не мог заснуть, его накололи обезболивающими, и ему мерещилась в углу какая-то женщина в белом. Он пытался ползти к ней. У меня волосы на голове шевелились. Его привязали к кровати.

Только в Питере близким сказали, что у Жени инсульт, что левая нога хоть и уцелела, но в ней тоже много ран, под коленной чашечкой остался осколок, который врачи по какой-то причине не могут убрать.

Кроме того, на животе был вырван кусок мяса, там нет мышц – внутренние органы прикрыты лишь кожей. Ему четыре раза вскрывали живот, и образовалась огромная послеоперационная грыжа. А на спине – огромный пролежень уже 4-й стадии (некроз – омертвение тканей), который дошел почти до кости. А самое главное – в течение полутора месяцев анализы были такие, что врач, каждый раз встречая Вику, говорил: «Все очень плохо. Не знаю, почему он до сих пор жив».

Вика признается, что, оставшись одна в гостинице, выла от горя. Но в отличие от врача она знает, почему муж живой. Она всегда молилась за Женю, крестила в дорогу, когда уезжал на фронт. И молитвы работали.

– Женю все называли заговоренным. Считали: его ничто не берет. И даже то, что он выжил после такого взрыва и таких ранений, тоже чудо. В госпиталях из него извлекли больше 100 осколков.

Когда они