Происхождение Второй мировой войны - Игорь Тимофеевич Тышецкий

в отношении германских репараций. Новому пониманию в немалой степени способствовали публикации знаменитого английского ученого-экономиста, одного из создателей современной макроэкономической науки Джона Мейнарда Кейнса. На мирной конференции Кейнс находился в числе британских экспертов, представляя министерство финансов. Но еще во время войны, в 1917 году, этот тридцатитрехлетний, двухметрового роста экономист представил правительству Британии доклад, предлагавший рассрочить послевоенные репарации с Германии на несколько десятков лет, взимая их по мере восстановления и роста германской экономики. Некоторые выводы Кейнса, заключавшиеся в том, что «с экономической точки зрения надо предпочесть по мере возможности возмещение натурой всякому денежному возмещению, а взносы наличными должны быть рассрочены на значительный период времени», Ллойд Джордж запомнил и в целом одобрил 169. Хотя воплотить их в жизнь на самой мирной конференции оказалось непросто. Над участниками постоянно довлели политические соображения. Да и Франция, как могла, противилась любым «поблажкам» Германии. Британский премьер, однако, не уловил либо сознательно упустил главную мысль Кейнса, подробно изложенную им в книгах, опубликованных вскоре после завершения основной части мирной конференции.

Кейнс исходил из того, что накануне войны «вокруг Германии, как центральной опоры, группировалась вся остальная европейская экономическая система, и благополучие всего континента во многом зависело от деятельности и процветания Германии. Ускоренный экономический рост, — утверждал Кейнс, — делал Германию надежным рынком для продукции ее соседей, а в обмен германская торговля снабжала их всем необходимым по низким ценам» 170. Кейнс основывал свои рассуждения на данных предвоенной торговой статистики, свидетельствовавшей о тесном переплетении и взаимозависимости европейских экономик, локомотивом которых выступала Германия. Отсюда он делал вывод о необходимости ускоренного экономического восстановления послевоенной Германии, а задачей мирной конференции, по его мнению, должно было стать не только торжество справедливости, но «в не меньшей степени возрождение жизни и вылечивание ран» 171. Иными словами, Кейнс считал, что надо вырастить дерево, чтобы в дальнейшем собирать его плоды, а не рубить под корень на древесину. Понятно, что такая позиция находила много противников не только во Франции, но и в его родной Англии. Дж. Кейнс проиллюстрировал действие репараций на примере немецкого угля, до войны бывшего одним из важных факторов экономического процветания Германии 172. В 1913 году Германия добыла 191,5 миллиона тонн угля. Из этого количества 19 миллионов тонн было потреблено самой угольной промышленностью, а 33,5 миллиона тонн — экспортировано, оставляя, таким образом, на нужды Германии (промышленность, железные дороги, энергетика, сельское хозяйство, частный сектор) 139 миллионов тонн. В годы войны добыча угля в Германии серьезно сократилась, и в первой половине 1919 года составила (уже без учета Эльзаса-Лотарингии) около 50 миллионов тонн, что гипотетически допускало по итогам года цифру в 100 миллионов тонн. Если вычесть из нее то количество, что необходимо для работы самой угольной промышленности (учитывая потери территорий, Кейнс условно определил эти потребности в 12 миллионов тонн), то на нужды восстановления собственно германской экономики оставалось гораздо меньше, чем она потребляла до войны. Экономика, конечно, съежилась за счет изъятых территорий, но и производительность труда у голодных и изувеченных рабочих, которые пришли на смену довоенным, была ниже. Кроме того, рабочий день в Германии сократился с 8,5 до 7 часов, а многие шахты нуждались в обновлении. Поэтому одни факторы компенсировались другими. По условиям мирного договора Германия обязана была поставлять победителям (Бельгии, Франции, Италии) в качестве репараций и возмещения за разрушенные шахты более 40 миллионов тонн ежегодно, что оставляло ей самой меньше 60 миллионов тонн, из которых надо было вычесть то, что потребляла сама угольная промышленность. К этому надо добавить экспортные поставки германского угля. Если Швейцария и Скандинавия еще могли как-то обойтись без него, то Австрия и Венгрия, экономика которых пребывала еще в более плачевном состоянии, чем германская, могли без угля не выжить (до войны Германия ежегодно поставляла империи Габсбургов 13,6 миллиона тонн). Короче говоря, Германия могла выплачивать угольные репарации только за счет сокращения собственной экономики. Стать локомотивом экономического возрождения Европы в такой ситуации она уже никак не могла. Кейнс называл эти условия «Карфагенским миром Клемансо» (по аналогии с известной сентенцией древнеримского сенатора Марка Катона, заканчивавшего все свои выступления фразой «Карфаген должен быть разрушен». — И. Т.) и противопоставлял их «Четырнадцати пунктам» Вильсона 173.

К началу мая 1919 года, после трех с половиной месяцев напряженной работы, непрерывных споров и шатких компромиссов, текст мирного договора с Германией был, наконец, готов. Германскую делегацию вызвали в Париж для ознакомления с тем, что Германии предстояло подписать. Первоначально Союзники планировали, что немцы должны появиться в Париже 25 апреля. Об этом их известили телеграммой, отправленной за пять дней до назначенной даты. По сути, германскую делегацию вызывали «повесткой в суд». Немцы ответили в том же стиле, отписав, что за договором приедут три чиновника с Вильгельмштрассе, которые заберут текст и доставят его в Берлин. Это уже никак не устраивало Союзников. Не могли же Клемансо, Вильсон и Ллойд Джордж вручить договор простым курьерам! «Мы не можем встречаться с такими посланцами, — возмутился Ллойд Джордж. — Подобная процедура будет выглядеть для нас оскорбительной» 174. Пришлось Союзникам идти на попятную. Новый срок был предварительно согласован по дипломатическим каналам с немцами и назначен на 7 мая. Первый раунд финального противостояния остался за Германией. Союзники решили отыграться на церемонии вручения договора. Она была специально продумана таким образом, чтобы ни у кого не оставалось сомнений, кто является судьей, а кто — подсудимым. Сама процедура была перенесена из Парижа, где проходила вся работа мирной конференции, в Версаль, где почти полвека назад была провозглашена Германская империя. Правда, пока еще не в Зеркальный зал Версальского дворца, а в Trianon Palace Hotel. Рассадка участников церемонии не должна была оставить у германской делегации никаких сомнений в том, что их страна является подсудимой на этом хорошо поставленном спектакле. В центре зала поставили большой подковообразный стол, за которым разместились все победители. Во главе этого своеобразного трибунала восседал хозяин конференции — Жорж Клемансо, по обеим сторонам от которого сидели Вильсон и Ллойд Джордж, а далее — лидеры всех остальных делегаций. Столик для немцев был помещен внутрь этой большой подковы, так что они были с трех сторон окружены победителями. А за спиной германской делегации находились специально приглашенные гости и несколько десятков журналистов, призванных запечатлеть для истории первый акт выносимого вердикта.

Церемония началась в три часа дня. После того как победители расселись, в зал пригласили войти немцев. Их было шестеро во главе с